Киевское государство начало распадаться в конце XI в. Возникло множество суверенных земель - княжеств, и их число увеличивалось. К середине XII в. образовалось 15 княжеств, к началу XIII в. их было уже около 50. Древнерусское государство исчезло. Процесс раздробления большого раннесредневекового государства был естественным. Европа также пережила полосу распада раннесредневековых государств, раздробленности, локальных войн, чтобы затем развился процесс образования национальных государств светского типа, которые существуют до сих пор. Можно сделать вывод: Древняя Русь, пройдя полосу распада, могла прийти к аналогичному. Здесь в перспективе могло возникнуть национальное государство, мог сформироваться единый народ. Однако этого не случилось. Развитие на территории Руси пошло иначе.
Переломным в истории Древней Руси, как и в Европе, стал XIII в. Но если Европа с этого времени активно продвигалась по пути внедрения прогрессивного типа развития, то перед Русью стала другая проблема. В 1237 г. в русских пределах появились монголо-татары. Они несли массовую гибель людей, разрушение городов, уничтожение того, что создавалось столетиями. Однако опасность шла не только с Востока, но и с Запада. Усиливающаяся Литва наступала на русские земли, а также - шведы, немцы и ливонские рыцари. Раздробленная Древняя Русь столкнулась с труднейшей проблемой: как самосохраниться, как выжить? Она оказалась как бы между жерновов Востока и Запада. Причем характерно: с Востока, от татар шло разорение, а Запад требовал смены веры, принятия католичества. Ярл Биргер, из знаменитого шведского рода Фолькунгов предпринял два крестовых похода против северо-западной Руси. В связи с этим русские князья для спасения населения могли пойти на поклон к татарам, соглашались на тяжелую дань и унижение, но нашествию с Запада сопротивлялись.
Монголо-татары как смерч пронеслись по русским землям, объявились в Венгрии, Польше, затем ушли в низовья Волги, совершая оттуда сокрушительные набеги на русские земли и собирая тяжелую дань. Среди русских историков была распространена точка зрения о том, что с распадом Киевского государства, а затем и потерей независимости многими княжествами, история в юго-западных и западных землях как бы замерла и жизнь переместилась на Северо-Восток, где возникали новые центры исторического развития. Это - промосковская традиция, утвердившаяся в историографии. На самом деле история в юго-западных землях не прерывалась. Она шла своим путем. Галицко-Волынское княжество оказалось в составе сначала Великого княжества Литовского, а затем Польши, Минск, Гомель, а затем Киев, другие города втягивались под власть языческой Литвы для спасения от монголо-татарского разорения, сохранения своего типа развития.
Что такое Литва того времени? В 40-е гг. XIII в. появилось и быстро увеличилось в размерах Литовское княжество. О нем мало известно. Но уже в XIV в. оно объединяло в своем названии три элемента: Литва, жмудь, русские земли - Русь. Затем слово «Русское» перешло на второе место после Литовского - Великое княжество Литовское, Русское и Жомойтское.
В период расцвета это княжество простиралось от Балтики до Черного моря, от границ Польши и Венгрии до Подмосковья (Можайск). 9/10 территории составляли древние русские земли. Не случайно противники усиливающейся в Москве центральной власти бежали в Литву. Древнерусское население Литвы называло Русью свою державу. Люди считали ее наследницей Киевской Руси. В рамках Литвы Русь развивалась в соответствии со своими традициями (вечевой идеал прослеживается до второй половины XV в.). Княжества имели автономию.
Политическое и материальное положение Руси в составе Литвы было благоприятным. Продолжали развиваться города. Крупные города получили магдебургское право. Интересно, что жители пограничных территорий, проживавшие в зоне «риска», под угрозой вторжения монголо-татар или московитов, получали дополнительные привилегии. Например, жители Белой Церкви, подвергшиеся набегу татар, были освобождены от податей на девять лет. Русские аристократы пользовались значительным влиянием при дворе Литовского Великого князя. Великое княжество Литовское сложилось как федерация отдельных земель и княжеств. Степень зависимости от центральной власти была различна, формы этой зависимости определялись обстоятельствами вхождения и в большей или меньшей степени обеспечивали местному боярству и городам значительную автономию, неприкосновенность социально-экономических и политических структур. Там утвердился западный институт вассалитета, который предполагал понятие свободы.
Таким образом, на Западе, под эгидой сначала языческой, а затем, с конца XIV в., католической Литвы продолжалось развитие древнерусских земель по европейскому пути. Но территория эта сокращалась, хотя объединительная политика Москвы встречала сопротивление на Западе, поскольку слишком явным был переход к деспотизму. В этих землях развернулось складывание украинского и белорусского этносов. В современных условиях историки Украины и Белоруссии часто представляют этот процесс как изначальный, уходящий в Киевский период. Однако это вряд ли правомерно. Складывание этих народов развернулось в XV-XVI вв. Их самосознание формировалось под влиянием реальной социально-политической ситуации в Литве, а затем в Речи Посполитой, и антикатоличесюих, антипольских настроений. Угроза полонизации и католизации населения стимулировала осознание общности людей на основе православия. К слову, официальным языком Великого княжества Литовского с XIV в. стал белорусский язык. Тогда же западные земли получили название Белая Русь. С принятием католичества и усилением влияния Польши положение украинского и белорусского народа несколько ухудшилось.
Таким образом, западные и юго-западные земли, где шло формирование украинского и белорусского этносов, гораздо дольше существовали в условиях европейской традиции. Там сложились более глубокие корни прогрессивного типа. Северо-Западная Русь оказалась в другой ситуации. Крупным центром русских славян на северо-западе являлся Новгород. Он развивался относительно независимо и демонстрировал близость к европейскому типу развития, особенно ярко в период Новгородской республики (конец XI-XV вв.). В XIV в. статус республики получил Псков, но эта республика просуществовала недолго. Новгород не подвергся татаро-монгольскому нашествию, хотя и платил дань. Если Древняя Русь демонстрировала близость к античности и погибла как и греко-латинский мир, то Новгород развивался в одном темпе с Европой того времени и являлся ее частью. фактически Новгородская республика была аналогом городам-республикам Ганзейского Союза, городам-республикам Италии: Венеции, Генуи, Флоренции. Новгород был республикой с выборными высшими должностными лицами (посадниками), с народным собранием (вече), которое обладало правами высшего органа власти, местным самоуправлением, организованным по принципу общины, и т.п. Князья не имели полной государственной власти, приглашались в Новгород лишь для исполнения определенных функций в роли наемных военачальников. Им было запрещено владеть землей на территории новгородских волостей. Но и права были большие. Князь имел представительские функции, представляя Новгород в отношениях с другими землями. Он обладал высшей судебной властью. На имя князя шла дань. Аналогично развивалась, отделившись от Новгорода, и Псковская республика. Князья недолго задерживались на новгородском столе (престоле). За 200 с небольшим лет - с 1095 до 1304 г. - на новгородском столе побывало около 40 человек, а некоторые князья даже не по одному разу. Так что смена княжеской власти происходила 58 раз.
Церковь в Новгороде также была самостоятельной и отличалась по положению от других русских земель. Во времена, когда Новгород входил в Киевскую Русь, Митрополит Киевский присылал в Новгород епископа, главу церкви. Однако, укрепившись, новгородцы и в церковных делах обособились. С 1156 г. новгородцы стали избирать духовного пастыря. Интересна процедура избрания. Вече называло трех кандидатов, наиболее авторитетных служителей церкви. Их имена записывались на пергаменте. Посадник запечатывал записи своей печатью. Затем эти записки несли на другой берег Волхова в главный Софийский собор, где шла литургия. После окончания службы слепец или ребенок брал одну из записей и написанное на ней имя оглашалось. Лишь затем избранный епископ ехал к митрополиту в Киев для посвящения. Никогда, ни до Новгородской республики, ни после, православная церковь не знала такого демократического порядка, чтобы сами верующие выбирали себе духовного пастыря. Этот порядок близок к протестантской традиции.
Любопытно, что в Новгороде процветали ереси. Еретические учения представляли собой смесь иудейства с христианством. Приверженцы ересей пропагандировали Ветхий Завет и даже ставили его выше Нового Завета. Новгородские еретики отрицали монашескую и церковную иерархию, отвергали поклонение иконам, отрицали троичность Божества и Божественность Христа. Некоторые отказывались верить в бессмертие души. Попы часто выступали против канонического византийского православия. В XIV-XV вв. Новгород являлся источником церковных ересей, которые потрясали православие. Обратите внимание: гораздо раньше, чем на Западе, в Новгороде проявлялись реформаторские тенденции по отношению к церкви и даже атеистические настроения. Многое напоминало будущую европейскую реформацию. После падения Новгорода, церковный собор 1504 г. принял решение о беспощадном искоренении ереси. Большинство еретиков были казнены жестоким образом: сожжены в клетке, другие попали в заточение.
В Новгородской и Псковской республиках активно шел процесс формирования класса собственников. В Псковской судной грамоте частная собственность законодательно была закреплена и защищена. Новгород активно обзаводился колониями, превращаясь в западного типа метрополию. С XI в. началась активная колонизация Карелии, Подвинья и обширного Северного Поморья. Снаряжались торгово-промысловые экспедиции в Печорскую и Югорскую земли. Расположенный в начале важных для Восточной Европы торговых путей, связывающих Балтийское море с Черным и Каспийским, Новгород играл посредническую роль в торговле.
Принципы новгородской демократии давали возможность участвовать в жизни республики не только знати, владельцам городских дворцов и усадеб, но и городскому плебсу. Вече - народное собрание - обладало широкими правами. Оно рассматривало важнейшие вопросы внутренней и внешней политики, приглашало князя и заключало с ним договор-ряд, избирало посадника, ведавшего управлением и судом, тысяцкого, который возглавлял ополчение. Оно избирало также имевший особое значение в Новгороде суд по торговым делам.
В условиях давления как с Запада, так и с Востока республика стремилась сохранить независимость и свой тип развития. В борьбе за независимость Новгорода особенно прославился князь Александр Невский. Он проводил гибкую политику, делая уступки Золотой Орде и организуя сопротивление наступлению католичества с Запада. Дореволюционная Россия высоко ставила подвиг А. Невского. Вот как писал о нем С. Соловьев: «Соблюдение Русской земли от беды на Востоке, знаменательные подвиги за веру и землю на Западе доставили Александру Невскому славную память на Руси». Однако в самом Новгороде отношение к Александру было неоднозначное. Там сохранялись устойчивые западнические ориентации и настроения. Поэтому Александра ценили как умелого военачальника, но осуждали уступки Золотой Орде.
Новгородская республика продержалась почти до конца XV в. В 1478 г. она пала под ударами войск великого князя Московского Ивана III. Стремление подавить новгородские вольности, симпатии к «латинству» наблюдались со стороны Москвы с середины XV в. Давление Москвы усиливало прозападные настроения в новгородском высшем обществе. В 70-е гг. XV в., то есть накануне падения, высказывались настойчивые предложения о присоединении к Литве. Негативно воспринималось все промосковское. В мае 1477 г. на вече были убиты три посадника по обвинению в предательстве интересов Новгорода. У великого князя Московского они пытались найти помощь в борьбе с противной им группировкой бояр. Летопись объясняя это, свидетельствует, что «не было от начала, как земля их стояла» такого. Однако принявшая католичество Литва не казалась большинству спасением. В результате Новгород потерпел поражение. Москва жестоко расправилась с прозападно настроенными представителями боярства, торговых людей. Республика ушла в прошлое. После 1478 г. была предпринята коренная ломка вотчинного землевладения в Новгороде, развернулась конфискация собственности у опальных бояр. Однако, чтобы не вызвать открытого возмущения, некоторое время Москва сохраняла отдельные традиции республиканского Новгорода. Сохранялись непосредственные отношения с Ганзой, прибалтийскими, скандинавскими государствами. В оформлении дипломатических актов участвовали наряду с наместниками Московского великого князя - представители старого Новгорода - бояре и купеческие старшины.
Итак, исчез последний независимый островок, имевший европейский тип развития, на территории современной России. В 1510 г. Псковская республика была ликвидирована Василием III, который предъявил псковичам ультиматум: вечевой колокол снять и подчиниться великокняжеским наместникам. Псковичи, скрепя сердце, приняли ультиматум. Триста наиболее богатых семейств по приказу Василия III были выселены из Пскова.
ЛЕКЦИЯ 2. ОТ РУСИ К РОССИИ
рти Федора Иоановича было крайне опасным при самодержавной ничем неограниченной власти. В 1598 г. состоялся Земский собор. Точное число его участников не известно. Н.Карамзин писал о 500-х, С.Соловьев -476-ти, В.Ключевский 512-ти участниках. Современные исследователи придерживаются цифры 600 участников. Состав Собора широкий: бояре, дворяне, приказные, гости (купцы), и всех "хрестьян" представители. Собор высказался за венчание на царство Бориса Годунова, который фактически уже правил страной.
Боярская дума собралась отдельно от Земского собора и призвала присягнуть Думе как высшему органу власти. Как видно, сразу же возникла альтернатива: либо избрать царя и жить по-прежнему, либо присягнуть Думе и это означало возможность изменений в общественной жизни, учитывая особенности этого органа. Исход борьбы решила улица, высказавшаяся за Бориса. Борис Годунов согласился на царство.
Полагают, что Борис Годунов принадлежал к дворянскому роду татарского происхождения. Татарский царевич Чет-Мурза числился в его предках. Выдвинуться ему помогла опричнина (в немалой степени благодаря женитьбе на дочери кровавого главы опричников Малюты Скуратова). Как политический деятель Годунов сформировался во времена Ивана Грозного, в его окружении. Будучи по российским меркам незнатным, сумел выдвинуться. При царе Федоре он являлся фактическим правителем страны и проводил ту же линию в политике, что и Иван Грозный. Ставка делалась на служилых людей (бюрократию). Дворяне получили льготы. Барская запашка, в отличие от крестьянской, не облагалась налогом. Произошло "обеление" дворянских земель, то есть освобождение от податей. Основная тяжесть разорительных налогов легла на крестьянство. Продолжалась политика закрепощения и ужесточения крепостного права. Крестьяне потеряли право в осенний Юрьев день покидать своего помещика. Для укрепления Москвы как православного центра, по инициативе Годунова, в 1589 г. было учреждено патриаршество. Русская православная церковь, имевшая фактическую независимость от Константинополя со времени падения Византии, теперь и юридически ее оформила. Казалось, выбор Годунова на царство предрешал развитие в том же русле. Однако, став царем, он избрал иные приоритеты.
Годунов проявлял живой интерес к науке, к успехам западной цивилизации. Ради поощрения торговли с Западом он осыпал щедрыми милостями немецких купцов, некогда переселенных на Русь из завоеванных ливонских городов. Они получили от казны большие ссуды и разрешение свободно передвигаться как внутри страны, так и за ее пределами. Для жителей немецкой слободы в Москве снова открылась кирха в Кукуе. При Борисе западных иноземцев в Москве было больше, чем когда-либо прежде. Он любил общество западных медиков и подолгу беседовал с ними о порядках в Европе. Он так далеко зашел в своих симпатиях к Западу, что сформировал свою личную охрану (отряд телохранителей) из наемников-немцев.
Годунов первым из русских правителей отважился послать нескольких дворянских "робят" за границу "для науки разных языков и (обучения - Л.С.) грамотам""8. При нем власти проявляли заботу о распространении книгопечатания. Во многих городах были открыты типографии. Он вынашивал планы учреждения в России школ и даже университетов по европейским образцам. Много внимания уделялось городам. Они отстраивались, прежде всего Москва. В Кремле появилось невиданное ранее техническое новшество - водопровод. Города превращались в очаги культуры, активно развивалась торговля. Расцвет городов при Годунове важнейший показатель прозападности его политики.
Однако прозападность его политики была очень умеренной и не последовательной. Это скорее тенденция. Однако даже заявленное в полной мере реализовать не удалось. Корпоративная структура общества, сдерживавшая процесс социальной мобильности, изменений, оставалась в неприкосновенное ж. Власть по-прежнему имела дело с корпоративными объединениями, а не с гражданами. Его новшества касались городского населения, которое составляло не более 2%. Что касается основной массы населения - крестьян, политика Бориса не принесла им ничего нового. Дворяне усиливали эксплуатацию крестьян в своих поместьях. Крестьяне бунтовали, убивали помещиков, бежали на окраины. Развитие шло медленно, положение большинства народа было бедственным. В начале XVII в. сельское хозяйство пришло в упадок, к этому добавились стихийные бедствия. В 1601 г. разразился страшный голод, который продолжался три года. По данным иноземных послов только в Москве погребли в братских могилах более 120 тыс. человек, погибших от голода. Современники сообщали, что за три голодных года "вымерла треть царства Московского". В трудных условиях власть пошла на некоторые послабления: восстановлен Юрьев день, организована раздача хлеба голодающим. Но это не спасло. В 1603 г. восстания приняли массовый характер.
Оценивая короткое царствование Годунова (семь лет), следует иметь также в виду, что он был глубоко религиозным человеком и его религиозность усиливалась по мере ухудшения состояния здоровья. Естественно, что это перекрывало переход к светскому государству, без чего невозможно было ускорение развития. Несмотря на сказанное, некоторые историки считают, что, если бы в распоряжении Бориса Годунова оказалось несколько спокойных лет, то, возможно, реформы, которые мы связываем с именем Петра I, были бы проведены на сто лет раньше- Однако этого не случилось. Царь Борис скончался в 1605 г. Таким образом, возможность контролируемых преобразований в обществе не была реализована. Страна стояла на пороге масштабной гражданской войны,
II этап Смуты: 1605 - 1609гг.
На этом этапе страна погрузилась в пучину гражданской войны, произошел распад государства. Москва утратила значение политического центра. Кроме старой столицы появились новые, "воровские":
Путивль, Стародуб, Тушино. Началась интервенция западных стран, привлеченных слабостью государства. Швеция и Польша стремительно продвигались в глубь российского государства. Государственная власть оказалась в состоянии паралича. В Москве как в калейдоскопе сменялись власти: Лжедмитрий I, Василий Шуйский, Боярская дума, правление которой вошло в историю под названием "семибоярщины" Однако власть их была эфемерна. Сидевший в Тушино, Лжедмитрий II контролировал чуть не полстраны. Многие города и земли самостоятельно пытались противостоять распаду и иностранной интервенции. От государства отделились Новгород, Астрахань, заколебалась Казань. В этих условиях окрепли традиции прямой демократии. Широко применялись выборность, коллективная организация руководства на местах,
На эгом этапе возможность европеизации России связывают с именем Лжедмитрия I. В 1603 г. в пределах Речи Посполитой появился человек, назвавшийся именем сына Ивана IV Дмитрия, который уже двенадцать лет считался убитым. Он тайно принял католичество и ориентировался на Запад. В России было объявлено, что под этим именем скрывается беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев. Точных доказательств, что это именно так, нет, но все же большинство специалистов считает эту версию достоверной. В 1604 г. Лжедмитрий I вторгся в пределы России. Он обещал польскому королю и некоторым польским магнатам значительные территории в России за военную поддержку. Однако под его знаменами было всего около двух тысяч наемников. При неудаче эти войско разбегалось. Ситуация в стране способствовала успеху его похода. Восстания потрясали Россию. Часто казаки и посадские люди сдавали города самозванцу без боя и вливались в его вооруженные силы. Распри в высших слоях общества после смерти Годунова облегчили продвижение Лжедмитрия I к Москве.
В Москве Лжедмитрий I был признан действительным сыном Ивана IV и коронован летом 1605 г. Вместе с ним была коронована, приехавшая из Польши, аристократка Марина Мнишек, которая согласи яась стать его женой, чтобы обрести царскую корону. Оказавшись в Кремле, Лжедмитрий I распустил свое войско и как бы забыл об обещаниях. раздававшихся в Польше. Перед ним стояла проблема организации управления страной, остановить распад. Что Лжедмитрий 1 считал первостепенно важным? Прежде всего, водворение в стране правопорядка и справедливости, борьбу с бюрократизмом и коррупцией чиновников. Он запретил взятки в приказах, заявил, что два раза в неделю, в среду и в субботу, будет в Кремле лично принимать жалобы от населения. Высказываются мнения, что Лжедмитрий I намеревался освободить крестьян от крепостной зависимости. Он обдумывал про-" екты учреждения в России Академии и школ. Самозванец ввел свободу торговли, невиданную в Московском государстве. Он снял запреты на игру в шахматы, карты, на пляски и песни. Предпринимались попыткг раскачать догматическое русское православие. Он говорил в беседах "Вы поставляете благочестие только в том, что сохраняете посты, поклоняетесь мощам, почитаете иконы, а никакого понятия не имеете о существе веры..."19. Он проповедовал свободу совести. Лжедмитрий 1 подчеркивал превосходство европейцев над русскими, насмехался над русскими предрассудками, носил иноземное платье, окружил себя иностранцами. Он укорял бояр как людей несведующих и необразованных, предлагал им ехать в чужие земли, чтобы чему-то научиться. Известный российский историк Н.И.Костомаров писал о Лжедмитрии I: "Он заговорил с русскими голосом свободы, настежь открыл границы прежде замкнутого государства и для въезжающих в него иностранцев, и для выезжающих из него русских, объявил полную веротерпимость, предоставил свободу религиозной совести; все это должно было освоить русских с новыми понятиями, указывало им на иную жизнь"20
Глубоко религиозное общество, ориентированное на монашеские идеалы, было потрясено новыми порядками. В Кремле между соборами целый день играли 68 музыкантов, по приезду Марины Мнишек закатывались роскошные балы с танцами. Лжедмитрий I не имел четкой политической программы, но попытался одним
С 30-х годов XII в. на Руси начинается процесс феодальной раздробленности, что было закономерным этапом в развитии феодализма. Великим князьям - Мономаху, его сыну Мстиславу - удавалось на время затормозить неизбежный процесс дробления Киевской Руси, но потом он возобновлялся с новой силой: И Любечский съезд князей в 1097 г. установил: «… каждо да держит отчину свою».
Можно назвать следующие причины феодальной раздробленности на Руси:
· во-первых, особенности становления феодализма на Руси. Князья наделяли своих наследников не комплексом обширных вотчин, а рентой-налогом. Нужны были гарантии того, что наследник со временем будет главой княжества. В то же время увеличение княжеских родов и сравнительно малый рост совокупного прибавочного продукта обостряли борьбу между князьями за лучшие княжества и территории, с которых можно было получать больший налог. Поэтому княжеские междоусобицы - это прежде всего борьба за перераспределение налога, которая позволяла захватить наиболее выгодные княжения и закрепиться в ранге главы суверенного княжества;
· во-вторых, натуральное хозяйство, отсутствие экономических связей способствовало созданию сравнительно небольших феодальных мирков и сепаратизму местных боярских союзов;
· в-третьих, развитие боярского землевладения: расширение боярских вотчин путем захвата земель смердов-общинников, покупка земли и т. п. - вело к усилению экономической мощи и самостоятельности бояр и в конечном счете к обострению противоречий между боярами и великим киевским князем. Бояре были заинтересованы в такой княжеской власти, которая могла бы обеспечить им военную и правовую защиту, в частности в связи с ростом сопротивления горожан, смердов, способствовать захвату их земель и усилению эксплуатации. Местные бояре стали приглашать князя со своей дружиной, но отводили им поначалу только полицейские функции. В последующем князья, как правило, стремились получить всю полноту власти. И это, в свою очередь, вело к обострению борьбы между боярами и местными князьями;
· в-четвертых, рост и укрепление городов как новых политических и культурных центров;
· в-пятых, в XII в. торговые пути стали обходить Киев; европейских купцов, а также новгородцев все более привлекали Германия, Италия, Ближний Восток, «путь из варяг в греки» постепенно терял свое значение;
· в-шестых, борьба с кочевниками ослабляла Киевское княжество, замедляла его прогресс; в Новгороде и Суздале было гораздо спокойнее.
Итак, в середине XII в. Киевская Русь распалась на 15 больших и малых княжеств, а в начале XIII в. их количество увеличилось до 50.
Последствия феодальной раздробленности:
Распад Руси на отдельные княжества сыграл не только отрицательную (ослабление перед монголо-татарским нашествием), но и положительную роль: он способствовал бурному росту городов и вотчин в отдельных княжествах, развитию торговли с Прибалтикой, с немцами, развитию местной культуры - строились архитектурные сооружения, создавались летописи и т. п. Русь не распалась полностью. Киевское княжество хоть и формально, но цементировало страну; сохраняла свое влияние общерусская православная церковь, которая выступала за единство Руси, осуждала княжеские усобицы;
полному сепаратизму (отделению) препятствовала внешняя опасность со стороны половцев.
Состав Руси:
Наиболее крупными были княжества:
· Киевское (Киев);
· Черниговское (Чернигов), Северское (Новгород-Северский);
· Галицко-Волынское (Галич и Владимир-Волынский);
· Владимиро-Суздальское (Владимир-на-Клязьме);
· Новгородская земля (Великий Новгород).
Но определились три основных политических центра: на юго-западе - Галицко-Волынское княжество; на северо-востоке - Владимиро-Суздальское княжество и Новгородская земля.
Владимиро-Суздальское княжество.
В течение долгих веков Северо-Восточная Русь была дикой окраиной, которую восточные славяне заселили относительно поздно. Лишь в VIII в. здесь появилось племя вятичей. Плодородные почвы, богатые леса, множество рек и озер создавали благоприятные условия для развития земледелия, скотоводства и ремесла. Здесь проходили торговые пути на юг, восток и запад, что обусловило развитие торговли. Немаловажное значение имело и то, что северо-восточные земли хорошо были защищены лесами и реками от набегов кочевников. Здесь сложились крупные городские центры - Ростов, Суздаль, Ярославль, Муром, Рязань. При Владимире Мономахе были построены города Владимир и Переяславль. В 1125 г. суздальским князем стал младший сын Мономаха - Юрий (1125-1157), за жажду власти, за свою военную активность получивший прозвище Долгорукий. При князе Юрии Ростово-Суздальское княжество отделилось от Киева, превратилось в обширное независимое государство. Он постоянно воевал с Волжской Булгарией, вел борьбу с Новгородом за влияние на пограничные земли и дважды захватывал киевский престол. При нем впервые упоминается Москва, когда после одной из побед над соперниками Юрий пригласил своего союзника черниговского князя Святослава отметить это событие в Москву. 4 апреля 1147 г. союзники встретились в Москве, где был устроен пир. Эту дату принято считать годом основания Москвы, хотя археологи считают, что поселение на месте Москвы возникло ещё в XI в. Москва была построена Долгоруким на месте усадьбы боярина Кучки. В 1157 г. Юрий умер в Киеве (отравлен) и власть в Ростово-Суздальской земле перешла к сыну Юрия Андрею по прозвищу Боголюбский. Андрей Боголюбский продолжил политику своего отца, направленную на расширение Ростово-Суздальского княжества: он воевал с Новгородом, Волжской Булгарией. Вместе с тем он стремился к возвышению своего княжества над другими русскими землями, ходил на Киев, взял его, подверг страшному разорению, но в Киеве не остался. Андрей Боголюбский проводил жесткую политику по отношению к боярам в своем княжестве. Наступая на их права и привилегии он жестоко расправлялся с непокорными, изгонял из княжества, лишал вотчин. Стремясь еще больше отделить от бояр и опереться на горожан, он перенес столицу из Ростова в молодой торгово-промышленный город Владимир. Именно под Владимиром в местечке Боголюбове он устроил свою резиденцию, за что и получил прозвище Боголюбский. Между Андреем Боголюбским и боярами назревал серьезный конфликт. Возник заговор против князя, в который были вовлечены слуги Андрея - осетин Анбал, ключник Ефрем Мозевич. 29 июня 1174 г. заговорщики ворвались в княжеский дом и зарубили князя. После смерти Андрея началась усобица. Ростовские и суздальские бояре пытались отдать престол своим ставленникам, но жители Владимира предложили сыновей Юрия - Михаила и Всеволода. В конце концов, в 1176 г. князем стал Всеволод, прозванный Большим Гнездом, так как имел 8 сыновей и 8 внуков. При нем Владимиро-Суздальское княжество достигло наивысшего расцвета. Он первым среди князей Северо-Востока принял титул великого князя. Всеволод жестоко наказал мятежных бояр. При нем была захвачена Рязань. Всеволод вмешивался в дела Новгорода, его опасались в Киеве. После смерти князя его сыновья разделили княжество на части и вели усобицы. Лишь в XIV в. Северо-Восточная Русь станет центром объединения русских земель.
Новгород Великий. Великий Новгород занимал особое место среди русских княжеств. Как и Киев, Новгород был центром славянских земель на Северо-Западе Руси. Новгородская земля располагалась между озерами Ильмень и Чудским, по берегам рек Волхов, Ловать, Великая. Она делилась на пятины, а они, в свою очередь, на сотни и погосты. Новгород, как и Ростово-Суздаль-ское княжество, вел активную завоевательную политику, в результате которой к Новгородской земле были присоединены земли карелов, водь, заволодской чуди (финно-угорские племена), саамы и ненцы; они платили Новгороду дань. Новгород сложился из трех разноплеменных поселений, по отношению к ним он был «новым городом» со своим кремлем. Река Волхов делила Новгород на две стороны - Софийскую и Торговую. В город входило пять районов (концы), которые делились на улицы. Купцы и ремесленники создавали по профессиональному признаку свои объединения (уличанские сотни и братчины).
Природные условия Новгорода были непригодны для земледелия, поэтому он развивался как торговый и ремесленный центр. Основу хозяйственной деятельности Новгорода составляли ремесло, скотоводство, рыболовство, пушные и соляные промыслы, добыча железной руды. Кузнецы, ткачи, гончары, ювелиры, оружейники, плотники производили изделия очень высокого качества. Ремесленники в основном работали на заказ, но ткачи, кожевники, представители некоторых других специальностей уже производили свои изделия для рынка, как внутреннего, так и внешнего. Географическое положение Новгорода было исключительно благоприятным для торговли. Новгородские купцы торговали с Германией, Швецией, Средней Азией, Закавказьем, вывозя пушнину, воск, мед, лен, моржовую кость, кожи. С Запада везли сукно, вина, цветные и драгоценные металлы. В городе стояли «Немецкий» и «Готский» дворы. В торговле участвовали не только купцы, но и бояре, священники, монахи. Интересы боярства, купечества, церкви сплетались воедино, городская верхушка - аристократия играла большую роль в политической жизни. Здесь сложился особый политический строй - феодальная демократия. Высшим органом власти в Новгороде являлось вече - народное собрание. Оно собирало на площади около торга самых знатных людей города - бояр, примерно 400 человек - столько в Новгороде было боярских усадеб. На нем часто присутствовали и феодально-зависимые, кабальные люди. Они не имели права голоса, но бурно реагировали при обсуждении тех или иных вопросов. Вече избирало посадника из бояр, он ведал всеми делами феодальной республики, вершил суд, контролировал деятельность князя. Избирался тысяцкий, который занимался сбором налогов (с каждой тысячи населения), возглавлял народное ополчение и вершил суд по торговым делам. На вече избирался также новгородский архиепископ (владыка), который не только возглавлял церковь, нои ведал казной и внешними сношениями, Рядовые новгородцы свои вопросы решали на вечах улиц, здесь же выбирались старосты. Вечевой строй Новгорода - форма феодальной демократии. Фактически власть принадлежала боярству и верхушке купечества. Все управленческие Должности - посадские, тысяцкие - занимали только представители аристократической знати. Исторически сложилось так, что в Новгороде не было своей княжеской династии. В XI в. здесь обычно сидел на правах князя-наместника старший сын великого киевского князя. Но по мере развития политического сепаратизма Новгород становился все более независимым от Киева. В 1136 г. в Новгороде княжил внук Мономаха - Всеволод, которым новгородцы были недовольны. Произошло восстание, князя арестовали, предъявили ряд обвинений и изгнали из города. С этого момента новгородцы сами приглашали князя, заключая с ним договор. Князь не имел права передавать власть по наследству, не мог вмешиваться в гражданские дела, не имел права владеть землями и жить в самом городе. Он охранял город от врагов, на его имя поступала дань, он играл роль третейского судьи. Если князь не нравился, то его изгоняли. После событий 1136 г. Новгород стал окончательно боярской аристократической республикой, где крупные бояре, купцы, архиепископ определяли политику города.
Итак, подводя итог, следует подчеркнуть, что феодальная раздробленность на Руси в XII-XIV вв. была закономерным явлением, связанным с особенностями становления феодального строя. При всей прогрессивности этого процесса феодальная раздробленность имела существенный отрицательный момент: постоянные усобицы между князьями истощали силы русских земель, ослабляли их перед лицом внешней опасности, в частности перед приближающимся монголо-татарским нашествием. Хотя некоторые из князей делали попытки сохранить единое государство, процесс распада в этот период был необратим.
9. Русские княжества в период феодальной раздробленности
Период феодальной раздробленности, называемый по традиции «удельным периодом», продолжался с XII до конца XV вв. Феодальная раздробленность ослабила оборонительные возможности русских земель. Это стало заметным еще во второй половине XI в., когда на юге появился новый сильный враг - половцы (тюркские кочевые племена). По летописям подсчитано, что с 1061 г. до начала XIII в. было более 46 крупных вторжений половцев.Особенностью феодальной раздробленности на Руси сравнительно с европейскими странами была упрощенная феодальная иерархия: она насчитывала всего 3 основных ступени – великие князья, удельные князья и их бояре (приближенные), а все княжеские фамилии являлись ответвлениями всего лишь двух родов – правящей династии Рюриковичей и Гедиминовичей. В результате дробления древнерусского государства к середине XII в. выделились в самостоятельные десять государств-княжеств. В последствии, к середине XIII в., их число достигло восемнадцати. Названия им присваивали по стольным городам: Киевское, Черниговское, Переяславское, Муромо-Рязанское. Суздальское (Владимирское). Смоленское, Галицкое, Владимиро-Волынское, Полоцкое, Новгородская боярская республика. В каждом из княжеств правила одна из ветвей Рюриковичей, а сыновья князей и наместники-бояре управляли отдельными уделами и волостями. Однако во всех землях сохранялись одинаковая письменность, единая религия и церковная организация, правовые нормы «Русской правды», а главное - осознание общих корней, общей исторической судьбы. Вместе с тем каждое из сложившихся самостоятельных государств имело свои особенности развития. Наиболее крупными из них, сыгравшими значительную роль в последующей истории Руси, стали: Суздальское (позднее - Владимирское) княжество - Северо-Восточная Русь; Галицкое (позднее - Галицко-Волынское) княжество - Юго-Западная Русь; Новгородская боярская республика - Новгородская земля (Северо-Западная Русь).Основными центрами Руси периода удельной раздробленности стали великие княжества Владимиро-Суздальское(с 1169 г., после победы его князя Андрея Боголюсбкого над Киевом, город Владимир стал номинальной столицей всей Руси), Киевское (по традиции Киев долго еще оставался культурным и церковным центром Руси, лишь в 1299 г.глава русской церкви – митрополит переехал во Владимир,)Галицко-Волынское на западе и Новгородская феодальная республика.
Владимиро-Суздальское княжество в период феодальной раздробленности.
Особенности развития: основная отрасль хозяйства-земледелие вследствие обилия плодородных земель, постоянный приток населения в поисках защиты от набегов кочевников, быстрый рост городов, расположение на пересечении торговых путей, неограниченный характер власти князя.
Политическая структура: Князь, Дружина, Вече, Бояре
Новгородская боярская республика в период феодальной раздробленности.
Особенности развития: ведущие отрасли хозяйства- торговля и ремесло, слабое развитие земледелия из-за суровых климатических условий, широкое развитие промыслов- солеварения, охоты и проч., особенное государственное управление, постоянная ориентация на европейские страны.
Политическая структура: Вече, Боярский совет, Тысяцкий, Посадник, Князь.
Последствия раздробленности:
Положительные: 1)развитие ремесла и торговли. 2)рост числа городов. 3)политическая стабилизация на местах. 4)расцвет культуры
Отрицательные: 1)отсутствие единой оборонной системы. 2)внешняя опасность для каждого княжества. 3)разорительные междоусобицы. 4)слабость центральной власти
10. Монголо-татарское нашествие и его последствия. Русь и Золотая Орда. В начале 13 в. в степях Центральной Азии монголо-татары образовали военно-феодальную державу. Это было объединение не единого народа, а десятков кочевых племен.В 1222 г. полчища Чингисхана вторглись в Закавказье, огнем и мечом прошли через Иран и Кавказ. Опустошив страну аланов (Осетия), монголы разгромили половцев и весной 1223 г. вышли к берегам Дона. Угроза монгольского завоевания нависла над половцами, которые обратились за помощью к русским князьям, предупреждая их о грозящей опасности. В условиях феодальной раздробленности далеко на все князья поддержали половцев. Объединенная русско-половецкая рать приняла сражение с основными силами монголов 31 мая 1223 г. на реке Калке. Сражение завершилось полной победой монголо-татар. Причиной поражения русских стало полное отсутствие общего командования.Спустя 13 лет, войско монголо-татар, которое возглавлял внук Чингисхана Батый, разгромив Волжскую Болгарию, начало завоевание Руси.В 1236 г. Батый вторгся на территорию Северо-Восточной Руси. Первой жертвой его нашествия стало Рязанское княжество. В условиях раздробленности каждое княжество оборонялось своими силами. Вслед за Рязанским войско Батыя завоевало Владимиро-Суздальское и Смоленское княжества.В 1239-1240 гг. Батый совершил второй поход на Русь. Под удар попали юго-западные княжества. Не встретив организованного сопротивления, он покорил Черниговское, Переяславское и Гапицинско-Волынское княжества. В 1242 г. Батый создал мощное государство - Золотую Орду, со столицей Сарай на Нижней Волге. На Руси было установлено монголо-татарское иго. Монголы сохранили на захваченных землях прежнюю систему государственного устройства и общественных отношений, но установили над ними контроль. Ханы орды стали выдавать разрешения (ярлыки) на великое княжение на Руси. Для сбора дани монголо-татары ввели институт баскаков (сборщиков дани). Вначале дань собирали натурой, затем деньгами.Монгольское завоевание привело к длительному экономическому, политическому и культурному упадку русских земель. Многие территории были разорены и опустошены, разрушены города, наиболее квалифицированные ремесленники увезены в Орду, начался демографический спад.Несмотря на всю тяжесть последствий монголо-татарского ига, Руси удалось сохранить свою государственность, религию и культуру.
Причины поражения Русских княжеств в борьбе с монголо-татарами:
Отсутствие единой русской армии, значительное численное превосходство монголов, высокое воинское мастерство монголов, раздробление и отсутствие единства в русских землях, жесточайшая дисциплина, царившая в монгольском войске, недостаток конных воинов в русских войсках.
Последствия Монголо-Татарского нашествия:
Миграция населения в северные районы, ослабление военного потенциала русских княжеств, упадок ремесла и торговли, обращение значительного числа населения в рабство, многочисленные жертвы среди мирного населения, консервация феодальной раздробленности, торможение развития товарно- денежных отношений, политическая зависимость русских князей, запустение сельскохозяйственных угодий, угон в Орду ремесленников.
11. Характерные черты развития основных стран Востока в XV-XVII вв
На Востоке к концу XV в. сложилось несколько регионов с развитой цивилизацией. На Ближнем и Среднем Востоке - Османская империя; на Юге, Юго-Востоке, Дальнем Востоке - Индия, Китай, Япония и др. Ученые считают, что модели позднего феодализма в ряде восточных стран обладали определенным потенциалом для капиталистической эволюции. Уровень развития производительных сил в некоторых восточных странах в XV-XVII вв. не уступал европейскому, но тем не менее эти страны не только не создали нового типа экономики, но часто даже регрессировали. Некоторые общие причины этого заключаются в особенностях социально-политического устройства, духовном своеобразии восточного типа общества. Но каждая восточная страна настолько специфична, что характерные черты Востока, общее и особенное можно понять лишь при рассмотрении исторического процесса в отдельных странах.
Одним из крупнейших государств на Востоке была Османская империя, достигшая своего могущества в XVI в. при султане Сулеймане I, прозванном Великим турком. Ее владения раскинулись в Азии, Африке, Европе. Мощный турецкий флот контролировал почти весь Средиземноморский бассейн. Расцвет Османской империи базировался на ограблении завоеванных территорий.
Наличие городов, высокий уровень развития ремесла, товарно-денежных отношений сами по себе еще не создавали предпосылок для формирования нового типа экономики. Частнособственнические отношения хотя и существовали в Османской империи, но не были достаточно юридически защищены. Во второй половине XVI в. здесь усилился процесс формирования частной собственности. Владельцы военных ленов - спахии - уклонялись от выполнения военных обязанностей, стремились превратить земельные пожалования в наследственную собственность. В конце XVI в. был снят запрет на сосредоточение нескольких ленов в одних руках, что привело к созданию крупных поместий. Усиливается экономическое могущество мусульманского духовенства. В формировании новых землевладельцев принял участие торговый и ростовщический капитал. Пользуясь привилегированным положением, янычары также приобретали землю, занимались ремеслом, торговлей. Все это разрушало военно-феодальную систему. Сформировались новые землевладельцы, которые не несли военных обязанностей, но пользовались широкими феодальными правами, что привело к росту произвольных поборов, налогов. Происходит «второе издание крепостничества» в турецком варианте.
Главным фактором, сдерживающим развитие новых тенденций, была деспотическая власть, не ограниченная законом. Сама специфика образования Османской империи побуждала власть к активному административному вмешательству в экономический процесс. В условиях длительного расширения государственных территорий путем завоеваний был необходим разветвленный бюрократический аппарат (для сбора налогов, пошлин, дани и т. д). Консолидация господствующих слоев на базе бюрократического аппарата позволяла поддерживать высокий уровень эксплуатации непосредственных производителей, что затрудняло их вовлечение в новые экономические отношения.
Другим фактором, сдерживающим капиталистическое развитие на мусульманском Востоке, было отсутствие этнического и культурного единства, необходимого для формирования национальной государственности и рынка. Сопровождавшие процесс завоеваний разрушение материальных и культурных ценностей, изменение частнособственнических отношений, национальная и религиозная рознь привели к усилению внеэкономического принуждения и давления на непосредственных производителей и в конечном итоге к рефеодализации.
С конца XVI в. завоевания турок-османов прекратились. Наступил столетний период, получивший название в турецкой истории «эпохи остановки». Влияние Османской империи в Европе стало падать. В XVII в. здесь ей противостояли уже консолидировавшиеся национальные государства. Рост национального самосознания покоренных турками балканских народов, их стремление к независимости создавали благоприятные возможности для формирования антитурецких коалиций. Созданная в конце XVII в. «Священная лига» в составе Австрии, Польши, Венеции и России нанесла несколько поражений туркам. Карловицкий конгресс 1698-1699 гг., подведя итоги крупным территориальным потерям Османской империи в Европе, означал начало нового этапа в турецкой истории - «эпохи отступления».
Китайская модель феодализма, несмотря на специфические черты, отличающие ее от мусульманского мира, также характеризовалась статичностью общественной системы, что обусловило подавление импульсов нового типа развития. Ученые считают, что социально-экономическое развитие Китая в эпоху Мин (1368-1644), начавшуюся после освобождения от монгольских завоевателей, способствовало формированию необходимых предпосылок для капиталистической эволюции. Многие технические открытия были сделаны в Китае раньше, чем в Европе. Например, когда в Португалии только овладевали технологией строения многомачтовых судов, в Китае их производство осуществлялось уже несколько веков. Значительное распространение в Китае получили частновладельческие отношения (существовало право наследования земельной собственности бюрократией и помещиками, крестьянская наследственная аренда).
В начале XVII в. в Китае особенно усилился процесс концентрации земель в руках крупных землевладельцев. Широкое распространение получили частные мануфактуры, особенно в шелкоткацком, хлопчатобумажном, фарфоровом, железоделательном производстве. В земледелии, ремесленном производстве применялся наемный труд. В государственном ремесле и мануфактурах началась частичная отмена отработочной системы.
В то же время, гипертрофированное развитие государства, его вмешательство в экономику стали препятствием на пути становления новой, капиталистической системы отношений. Императорская власть в Китае, несмотря на деспотический характер, представляла собой более «мягкий» вариант по сравнению с мусульманской моделью. Гражданская власть в Китае доминировала над военной. Опасаясь усиления роли военной элиты в результате морских экспедиций Китая в XV в., гражданская бюрократия добилась ограничения военных операций и расходов, взяла курс на изоляцию страны.
Несмотря на наличие денежного обращения и элементы рыночного хозяйства, китайская экономика носила распределительный характер. Через налоговую систему государство распределяло прибавочный продукт в свою пользу. Государственная монополия на многие товары (соль, чай, шелк, фарфор, железо и др.) и на торговлю с иностранцами способствовала тому, что производство продолжало ориентироваться на создание потребительских стоимостей, а не товаров. В таких условиях бюрократия могла обогащаться и без идейных и технических нововведений, и без военных экспедиций.
Ограничивающее воздействие на развитие новой системы общественных отношений оказывала и идеология конфуцианства с ее ориентацией на чинопочитание, соблюдение традиций. В такой культурно-психологической среде нельзя было достичь повышения социального статуса приобретением богатства в результате частнопредпринимательской деятельности.
Глубокий кризис империи Минь в конце XVI-XVII вв., вызванный обострением внутренних противоречий и нападениями с 1618 г. маньчжурских племен, привел к острой борьбе не только внутри правящего класса, что проявилось в дворцовых переворотах, но и к массовым вооруженным выступлениям горожан и крестьян. На севере Китая восстания крестьян слились в крестьянскую войну (1628-1645 гг.), которая привела к свержению династии Минь. В такой ситуации часть феодальной элиты, прибегнув к помощи маньчжурских племен в разгроме восстаний, способствовала захвату Китая маньчжурскими завоевателями и приходу к власти маньчжурской династии Цин, просуществовавшей в Китае до 1911 г.
Отличная от традиционного Востока общественная структура сложилась в Японии. Здесь на протяжении всего средневековья не сформировался механизм центральной деспотической власти. Напротив, сложилась дифференциация светской (сёгунат) и духовной (император) власти. Установление власти сёгуна над всей страной в конце XIV в. означало возвышение военно-феодального сословия в противовес старой аристократии во главе с императором. Компромисс этих двух сил выражался в частичном сохранении владельческих прав на землю аристократии и храмов и в номинальном сохранении императорской династии.
С конца XV в. в Японии началось укрупнение феодальной собственности. На смену среднему феодальному землевладению приходят крупные - княжества. Укрепление их мощи вело к ослаблению центральной власти. Ученые усматривают на этом этапе развития близость японской и западноевропейской моделей феодализма, что подтверждается отсутствием сильной централизованной власти, характером зависимости крестьян от феодалов, утверждением полного или ограниченного самоуправления ряда городов, появление буддийской секты икко, исповедующей рационалистическую философию.
Острые социальные конфликты XV-XVI вв. свидетельствовали о наличии социальных групп, готовых поддержать переход к новой системе отношений. Самые крупные восстания в это время проходили под знаменем секты икко, деятельность которой представляла собой японский вариант религиозной реформации. Социальной опорой секты икко были широкие слои укреплявшегося среднего крестьянства, боровшегося за узаконение своих прав на землю, а также часть мелких, средних феодалов и духовенства.
Как и в Европе, усилившийся сепаратизм японских князей привел к полосе тяжелых междоусобных войн. Дальнейший рост общественного разделения труда, развитие городов, обострение социальной борьбы диктовали необходимость объединения княжеств и создания единой централизованной власти. Наметившиеся в первой половине XVI в. тенденции к объединению страны вылились в мощное объединительное движение, завершившееся в начале XVII в. с приходом к власти династии сёгунов Токугава, правившей в Японии до 1867 г.
Однако процесс объединения страны сопровождался укреплением и частичным обновлением феодальных порядков применительно к новому уровню развития. Княжества стали административно-хозяйственными единицами. Была установлена система жесткого контроля над князьями для предотвращения их заговоров. Была введена строго регламентированная система четырех сословий (самураев, крестьян, ремесленников и торговцев). Крестьянские волнения были жестоко подавлены. В ходе кадастровой переписи земель крестьяне были прикреплены к земле. Законодательно установлены подати, отчуждавшие у крестьян от 40% урожая и выше. Были лишены прав вольные города, введен контроль над городами, внутренней и внешней торговлей. Развитие торгово-ростовщического капитала ограничивалось, регламентировалась деятельность купечества.
Беспокойство японских властей стали вызывать и европейцы. Появившиеся в Японии в середине XVI в. (в 1542 г. - португальцы) вели в основном посредническую торговлю товарами стран Азии. Но европейцы, выполняя миссионерскую роль, с конца XVI в. начали распространять христианство в Японии, что встречало сопротивление буддийской церкви, выступавшей в поддержку центральной власти. Усмотрев в подобной деятельности опасность иноземного вторжения, японское правительство в 30-х гг. XVII в. ввело политику самоизоляции Японии от внешнего мира. Иностранным судам (за исключением голландских и китайских) было запрещено заходить в Японию.
Несмотря на то, что предпринятые меры привели к подавлению импульсов нового развития, сам факт объединения страны, прекращение междоусобиц, определенные аграрные преобразования привели к заметному росту экономики. Но на рубеже XVII- XVIII вв. начался упадок феодальной Японии.
Таким образом, если на Западе в XVI-XVII вв. наблюдается технический прогресс, формирование нового типа экономики и социальных отношений, то на Востоке происходит в конечном итоге замедление социально-экономического развития, несмотря на аналогичный или даже более высокий исходный уровень развития производительных сил. Причины различий лежат в политической, идеологической и социокультурной среде. Отсутствие на Востоке некоторых подобных европейским институтов, и тенденций свидетельствует не об отставании, а об особенностях восточного типа общества. Социально-политическая структура и духовно-психологическая атмосфера в восточных странах не только не благоприятствовала созданию нового типа экономики, но и постоянно блокировала импульсы нового развития, что замедляло общественное разделение труда и технический прогресс. Восточное общество в силу полной подконтрольности бюрократии, заинтересованной только в своем собственном воспроизводстве, не смогло создать независимых от центральной власти новых социальных слоев.
13. Основные этапы образования Московского централизованного государства и их характеристика кратко
Этап 1.
Возвышение Москвы (конец XIII - начало XIV вв.) . К концу XIII в. старые города Ростов, Суздаль, Владимир теряют былое значение. Возвышаются новые города Москва и Тверь.
Этап 2.
Москва - центр борьбы с монголо-татарами (вторая половина ХIV - первая половина ХV вв.) . Усиление Москвы продолжалось при детях Ивана Калиты - Симеоне Гордом (1340-1353 гг.) и Иване II Красном (1353-1359 гг.) . Куликовская битва.
Этап 3.
Завершение образования Русского централизованного государства (конец ХУ - начало ХVI вв.) . Объединение русских земель завершилось при правнуке Дмитрия Донского Иване III (1462 - 1505 гг.) и Василии III (1505 - 1533 гг.) .
Иван III присоединил к Москве весь Северо-Восток Руси: в 1463 г. - Ярославское княжество, в 1474 г. - Ростовское. После нескольких походов в 1478 г. окончательно была ликвидирована самостоятельность Новгорода.
Историки выделяют три основных этапа объединения земель вокруг Московского княжества. (см. прил 2.)
1. Первый этап объединения (первая половина XIV в.) связан с деятельностью Московских князей Даниила Александровича (1276-1303) и Ивана Даниловича Калиты (1325-1340). Даниил Александрович расширил территорию своего удела, добился контроля над рекой Москвой. В 1301 году он занимает Коломну. В 1302 году получает по завещанию Переяславский удел. В 1303 году присоединяет к Москве Можайск. При Юрии Даниловиче (1303-1325) Московское княжество стало одним из самых сильных в Северо-Восточной Руси, он смог получит ярлык на великое княжение. В 1325 году Юрий был убит тверским князем Дмитрием. Претензии тверских князей становятся главной преградой собирания русских земель вокруг Москвы. Ивану Калите удалось вывести Тверь из политической борьбы. В 1328 году он получил ярлык на Великое княжение, добился отмены системы баскачества и взял сбор ордынской дани с Руси на себя. В результате в течение 40 лет на Руси не появлялись татары, был обеспечен хозяйственный подъем и созданы экономические условия для объединения и перехода во второй половине XIV в. к вооруженной борьбе с татарами. Иван Данилович приобрел и присоединил к Москве Галицкое, Белозерское и Углическое княжества .
2. Второй этап объединения (вторая половина XIV - первая половина XV вв.) связан с деятельностью московского князя Дмитрия Ивановича Донского (1359-1389), его сына Василия I (1389-1425) и внука Василия II Темного (1425-1462). В это время возникает осознание необходимости объединения, создания сильного единого государства и свержения власти монголо-татарских ханов. Главным успехом в правлении Дмитрия Ивановича стала первая крупная победа над татарами на Куликовом поле 8 сентября 1380 года, положившая начало процессу свержения татарского ига. За эту победу Дмитрий был назван Донским. После битвы Москва была признана как центр складывающегося единого государства. Сын Дмитрия Донского Василий I сумел упрочить положение Москвы как центра русских земель. Он присоединил Нижегородское, Муромское, Тарусское княжества, некоторые владения Великого Новгорода. Дальнейшее объединение и освобождение русских земель было замедлено жестокой княжеской междоусобицей второй четверти XV в., получившей название феодальной войны. Поводом для нее послужил династический конфликт между князьями московского дома. После смерти сына Дмитрия Донского Василия I претендентами на престол стали его 9-летний сын Василий и брат Юрий Дмитриевич. По завещанию Донского после смерти Василия I престол должен был перейти к Юрию Дмитриевичу, но не было оговорено, что делать, если у Василия родиться сын. Силы в начавшейся борьбе были не равны: Юрий был известен как храбрый воин, строитель крепостей и храмов, а опекуном 9-летнего мальчика был великий князь литовский Витовт. Смерть Витовта в 1430 году развязала Юрию руки.
Послемонгольская Русь оставалась в границах цивилизационного выбора, осуществленного князем Владимиром. Комбинация базовых элементов, составляющих ее цивилизационное своеобразие, существенных изменений не претерпела. Московское государство, преодолевшее домонгольскую политическую раздробленность и ставшее централизованным, сохранило приверженность христианской вере и по-прежнему пыталось соединять ее с силой, применение которой не опосредовано и не ограничено законом. Не в том смысле, что в упорядочивании жизни закон не использовался вообще. Наоборот, область его действия, по сравнению с киевским периодом, значительно расширилась и стала распространяться не только на взаимоотношения между частными лицами, но и на государственные обязанности разных групп населения – элитных и низовых. Тем не менее само государство и его институты оставались выведенными за пределы правового регулирования, а в тех единичных случаях, когда регулирующие нормы появлялись, как в случае наделения законодательными полномочиями Боярской думы, они не были застрахованы от попрания. Поэтому и по отношению к московской государственности правомерно утверждать, что она, как и киевская, находилась в некоем промежуточном предцивилизационном состоянии: сохранив заимствованную веру и укрепившись в ней, она оказалась маловосприимчивой к другому базовому государствообразующему элементу – законности, без которой обретение цивилизационного качества невозможно.
Однако коррекции цивилизационного выбора могут происходить и в предцивилизационном состоянии. И такие коррекции в монгольский и послемонгольский периоды были на Руси осуществлены. Они касались границ применения силы, субъектов, которые могут ее использовать, религиозных обоснований этих грани и полномочий этих субъектов. Они касались и институционального оформления силы, равно как и ее организационно-технологического обеспечения.
Новшества обусловливались набиравшей темп централизацией, поиском формы правления, этой централизации соответствовавшей, и шли в основном от монголов. Не потому, что те что-то навязывали (как мы уже отмечали, навязывали они очень немногое), а потому, что у них заимствовали. Причем не столько во времена их владычества, сколько после того, как от него освободились. В свою очередь, такого рода заимствования сопровождались ревизией византийской религиозной составляющей отечественной властной модели при одновременном подчеркивании преемственной духовной связи с Византией и продолжавшимися заимствованиями отдельных элементов ее политического опыта. Наконец, в этот монгольско-греческий синтез привносилось и нечто специфически русское, чего не было ни у греков, ни у монголов. В результате возникло гибридное и вполне оригинальное протоцивилизационное качество, предопределившее развитие страны на столетия вперед.
У истоков этого нового качества стоял новгородский князь (а потом великий князь владимирский) Александр Невский. Суть цивилизационного выбора, который он сделал, заключалась в соединении православно-христианской веры с большей, чем располагали русские князья, силой – с силой Золотой Орды. Внуку Владимира Мономаха и деду Ивана Калиты суждено было возвести цивилизационный мост от Киевской Руси к Московской.
9.1. Разворот на Азию
Ставка Невского на союз с Ордой не была его личным выбором. Это был выбор северо-восточных князей – владимирский стол во время нашествия монголов занимал отец Александра Ярослав Всеволодович, признавший себя их данником. Вопрос, который перед ними стоял, был не в том, что предпочесть, – независимость или утрату суверенитета. Вопрос заключался в том, в чью пользу поступиться суверенитетом: монголов, литовцев, поляков или Ливонского ордена. Северо-Восточная Русь не без колебаний и борьбы между преемниками Ярослава выбрала монголов. Русь Юго-Западная – западных соседей. Отсюда – две принципиально разные линии политического поведения, проявившиеся в деятельности двух современников – Александра Невского и Даниила Галицкого.
Первый, Александр Невский, не просто противостоял Западу и воевал с ним (приграничные столкновения с немцами и шведами, возведенные впоследствии в ранг судьбоносных победных сражений), но в своем противостоянии сделал стратегическую ставку именно на монголов. Невский отверг предложенный римским папой (1248) союз для совместной борьбы с ними. Он был предельно последователен в своем выборе. Его расправа над выступившими против татар новгородцами и принуждение их к уплате дани, наведение монгольской рати против своего брата Андрея, правившего до Невского во Владимире и ориентированного на Запад, бегство в Орду во время антитатарского восстания (1262) – все это свидетельствует о том, что русский князь рассматривал свою власть над русскими землями как проекцию власти Орды, а силу Орды – как главный источник своей собственной силы.
Даниил Галицкий не был и не мог быть столь же последовательным. Идею союза с Западом, к которой он склонялся, политически осуществить было намного труднее, чем стать наместником Орды. Такой союз означал признание верховенства католической церкви над православной и уступки в делах веры, чего галицко-волынскому князю хотелось бы избежать. Тем не менее он, в отличие от Невского, сам начал искать помощи у папы, обещая тому церковную унию, т.е. фактическое подчинение католическому Риму, в обмен на крестовый поход Европы против татар. Он принял от папы королевский титул, наладил союзнические отношения с растущим Литовским княжеством, в те времена еще языческим, пригласил на свои земли колонистов – немцев, поляков, венгров. Это была принципиально иная, чем на северо-востоке, стратегия, которой Невский активно и целенаправленно противодействовал.
Цивилизационный выбор владимиро-суздальских князей имел своим итогом вызревшую в монгольском «инкубаторе» централизованную московскую государственность. Выбор Даниила Галицкого в перспективе вел и привел к вхождению большей части юго-западной Руси в Литву, которая развивалась вне монгольской опеки. На территории Владимиро-Суздальской Руси сформировался русский народ. На землях, не находившихся под властью Орды› сформировались народы украинский и белорусский.
Как и во всех других случаях, мы не собираемся выставлять оценки историческим деятелям той эпохи, полагая, что дело это малопродуктивное. Задним числом можно сказать, что у Александра Невского была возможность пойти на антитатарский союз с Данилом Галицким, как пытался сделать его уже упоминавшийся брат Андрей. Не лишено оснований и предположение, что именно отказ от такого союза и, соответственно, от союза с папой вызвал падение интереса к русским проблемам на Западе. Однако судить о том, что получалось бы и каким был бы общий исторический результат, будь выбор Невского иным, мы не решаемся. И потому, что иной выбор не мог быть поддержан благоволившей к веротерпимым монголам и обласканной ими русской церковью. И потому, что не знаем, как повел бы себя в таком случае Запад. Ведь Даниилу Галицкому, хотя тот и принял католичество, папа все же помочь не сумел. На его призывы к европейским монархам о помощи восточному соседу никто не откликнулся: Галицко-Волынскому княжеству пришлось пережить несколько опустошительных татарских набегов и от противоборства с Ордой отказаться.
Тем не менее факт остается фактом: после монгольского нашествия Юго-Западная Русь сделала первый шаг в сторону европейской цивилизации, а Русь Северо-Восточная – в сторону от нее. Но это единственное, что можно уверенно констатировать. Вопрос о том, могло ли быть иначе и чем могло быть иное, вряд ли корректен, ибо на него заведомо не существует ответа. Прогнозирование прошлого, в отличие от прогнозирования будущего, бессмысленно уже потому, что в первом случае, в отличие от второго, прогноз невозможно проверить жизнью.
Мы полагаем, что разные политические и цивилизационные стратегии, избранные Александром Невским и Даниилом Галицким, во многом диктовались различием исходных состояний двух княжеств и складывавшихся в них традиций. Княжеско-боярская модель, формировавшаяся в Юго-Западной Руси, тяготела к европейскому феодализму и свойственным ему договорно-правовым регуляторам. Идея внезаконной и надзаконной силы, воплощавшаяся в ордынском типе властвования, здесь не находила почвы. Галицко-Волынское Княжество не встраивалось в монгольский порядок, оно из него вываливалось.
При наличии влиятельного и амбициозного боярства князь не мог перенести в свое княжество ордынский способ властвования. Для этого нужно было, чтобы монголы находились рядом, чтобы их сила постоянно присутствовала как дополнительный властный фактор. Однако монголы были далеко. При таких обстоятельствах соглашаться на подчинение Орде и выплату ей дани было равносильно ослаблению позиций князя в его противоборстве с боярами. Эти позиции ослаблялись бы уже самим фактом его зависимости от внешней власти, его политической несамодостаточностью. Поэтому Даниил Галицкий и решился предложить папе церковную унию: он готов был частично пожертвовать верой ради удержания уже достигнутого цивилизационного качества, которое выражалось в утверждавшихся принципах феодального правопорядка. И колонистов он, наверное, приглашал в свое княжество по той же причине: он надеялся расширить западный цивилизационный анклав в Юго-Западной Руси, обеспечивая тем самым основательность и необратимость своего выбора.
Считаем нужным оговориться: речь идет о наметившейся тенденции, а не о сложившемся новом качестве. Движение Юго-Западной Руси к правовому типу феодальных отношений в ту эпоху еще не завершилось. К тому же даже в завершенном своем виде складывавшаяся там княжеско-боярская модель в обозримой перспективе вхождения в западное цивилизационное состояние не обеспечивала. Об этом свидетельствует последующий опыт Других восточноевропейских стран.
В интересующий нас период права земельных собственников были там уже гарантированы, их права по отношению к княжеской или королевской власти – тоже. Но эти страны не знали той борьбы между феодалами и городами, которой суждено было сыграть едва ли не судьбоносную роль в истории Западной Европы. Не возникнет в них поэтому и абсолютных монархий, проделавших на Западе значительную работу по универсализации принципа законности, его распространению на все слои населения и жесткому проведению в жизнь.
История Восточной Европы показала, что доминирование в экономической и политической жизни феодального класса при относительной слабости городов не сопровождается ни быстрым динамичным развитием, ни решением проблем низших классов – в Восточной Европе, как и на Руси, крестьяне закрепощались в то время, когда на Западе начиналось их освобождение. Не возникает при таком доминировании и сильной государственности, ибо власть оказывается в полной зависимости от земельных собственников. Так что когда мы говорим о развитии юго-западной Руси в предмонгольскую и монгольскую эпоху, то имеем в виду лишь цивилизационный вектор этого развития и его несовместимость с тем вектором, который задавался Ордой.
В Северо-Восточной Руси ничего похожего к моменту монгольского нашествия не сложилось. Землевладельческое боярство не играло здесь той роли, которую оно играло на Юго-Западе, а договорно-правовые отношения между князем излитой зародиться не могли: события развивались в противоположном направлении. Убийство Андрея Боголюбского притормозило форсированное им движение к единоличной княжеской власти, но не остановило его.
И если смотреть на выбор Александра Невского под этим углом зрения, то понятнее будет и сам выбор.
Уступая заведомо превосходящей силе, русский князь становился наместником колонизаторов. Но выполнение возложенных на него функций не требовало отказа от модели власти, которая складывалась в Северо-Восточной Руси. Наоборот, позиции князя на подвластной территории при этом укреплялись. То была уступка суверенитета в обмен на единовластие.
Иной выбор, в духе Даниила Галицкого, был равнозначен отбрасыванию формировавшейся во Владимиро-Суздальской Руси политической традиции. Александр Невский, княживший в Новгороде на собственном опыте мог узнать, что такое договорно-правовое ограничение княжеской власти, ее зависимость от народного волеизъявления и землевладельческого боярства. Западный феодализм и его галицко-волынская русская версия воспринимались им, скорее всего, как вариации новгородского правления, владимиро-суздальским князьям совершенно чуждого.
Трения и конфликты между Новгородом и князьями Северо-Восточной Руси начались задолго до Ивана III. Они начались еще в домонгольский период. Это были столкновения новгородской политической традиции и новой политической тенденции, пробивавшей историческое русло во Владимиро-Суздальском княжестве. Это было противоборство принципов законности и надзаконной силы. Между ними и выбирал Александр Невский после татарского нашествия. В его время то был выбор между Европой и Азией. Русский князь предпочел Азию. Это не предполагало ни отказа от принципа надзаконной силы (наоборот, санкционировало ее бесконтрольное применение), ни компромиссов в области веры. Феодально-городская католическая Европа в обмен на союз против монголов потребовала бы, скорее всего, того и другого.
Сказанное, однако, еще ничего не говорит о том, каково было цивилизационное содержание выбора Невского, подтвержденного затем политикой его преемников и последователей. Новая Русь формировалась под монголами, но – не как второе издание Золотой Орды, и дело не только в том, что важнейший цивилизационный элемент (религия) у нее был иной, чем у колонизаторов, – в пору завоевания Руси те были язычниками, а потом приняли ислам. Дело в том, что Русь, будучи данником Орды, уже поэтому не могла стать ее копией. И Византию она не повторяла, хотя многое заимствовала и у нее. Русский цивилизационный проект в значительной степени был новым и оригинальным. Но его своеобразие трудно уловить без учета тех перекрестных монгольско-византийских влияний, под воздействием которых он формировался.
9.2. Русский проект
Мы уже отмечали, что основными составляющими этого проекта, как и в Киевской Руси, были сила и вера при вспомогательной роли закона, служившего инструментом в руках государства, но не способом его организации. Однако после почти двух с половиной столетий, прожитых под татарским владычеством, и падения Византии интерпретации той и другой составляющей не могли не изменится. В результате таких изменений новый русский проект – в его московском воплощении – и стал реальностью.
Сначала попробуем понять, как преломился в нем ордынский опыт. Естественно, что речь в данном случае не может идти о вере, которая у монголов была другая. Речь может идти только о факторе силы.
В доордынской Руси совокупная военная сила Рюриковичей была рассредоточена между отдельными князьями, друг от друга политически и административно независимыми. В послеордынской Руси центр силы был уже только один, и русские государи получили возможность пользоваться ею монопольно и произвольно. В данном отношении влияние монгольского опыта, осваивавшегося несколькими поколениями московских князей при исполнении ими роли монгольских наместников, не вызывает сомнений.
В доордынской Руси использование силовых ресурсов княжеской власти было ограничено свободой дружинников, их правом перехода от одного князя к другому. В послеордынской Руси все эти ресурсы были подчинены государю: вольности военнослужилого класса остались в прошлом, пожизненная государева служба стала для него обязательной. Столь жесткому прикреплению военной силы к верховной власти можно было, конечно, научиться не только у монголов. Но опыт монголов можно было наблюдать непосредственно, и московские правители наверняка получали, посещая Орду, дополнительные стимулы для превращения боярских дружин в централизованно управляемое войско, а вольных дружинников – в обязанных служить подданных.
В доордынской Руси возможности использования силы для расширения территории были фактически исчерпаны. Князья воевали, в основном, между собой или отбивались от степных кочевников. Для экспансии за пределы Киевской Руси у отдельных княжеств сил не было, а их объединение при родовом принципе властвования было невозможно. В послеордынской Руси силовая имперская экспансия возобновилась: наряду с бывшими русскими территориями, которые отвоевывались у Литвы, начали присоединяться земли, заселенные неправославными народами (Казанское и Астраханское ханства, Сибирь, попытка захвата Ливонии). И это, не исключено, тоже не без влияния монголов, у которых сила, направленная вовне ради доступа к новым ресурсам, была естественным способом существования, причем использовалась она для подчинения не только (и даже не столько) отдельных племен, но и государственных общностей. Между тем домонгольские русские князья могли разорять и обирать государственно-организованных иудеев-хазар или мусульман, но включать их территории в состав Руси или превращать в ее постоянных данников не пытались.
В доордынской Руси в действиях князей не просматривалось установки на то, что много позже стало называться победой любой ценой. В послеордынской Руси такая установка появилась. Использование силы стало равнозначно использованию значительного количественного превосходства в силе, не считаясь с жертвами. Или, говоря иначе, равнозначно человекозатратности. Но именно гак действовали и монголы, чему были свои причины. В евразийской степи, заселенной множеством тюркских кочевых народрв, установка на победу любой ценой открывала перспективу значительного приращения силы. Здесь людские потери были не важны, потому что после победы над противником и уничтожения его наследственной элиты вся масса рядовых воинов вливалась в войско победителей, и это новое пополнение обычно превышало любые потери. Московская Русь не могла использовать человекозатратную силовую стратегию с тем же успехом – противники у нее были, как правило, не те, что у монголов. Но она будет ее использовать, прежде всего в Ливонской войне, заложив традицию, дожившую до наших дней.
В доордынской Руси не было таких организационно-технологических инструментов, способных обеспечить функционирование централизованной государственности, как система унифицированного налогообложения и почтовая связь. В послеордынской Руси такая система и такая связь (ямская) уже существовали, и они достались Москве от монголов.
Наконец, в доордынской Руси не было русского самодержавия, которое в Руси послеоодынской стало политическим воплощением принципа надзаконной силы: в самодержавии этот принцип обрел государственную форму. Монгольское влияние не вызывает сомнений и в данном случае. Оно, разумеется, не афишировалось, а быть может, отчетливо и не осознавалось. Но в политике, как и в быту. заимствование чужого опыта вовсе не всегда признается, даже будучи сознательным, не говоря уже о том, что очень часто оно происходит на подсознательном уровне. И если после распада Орды монголы так охотно небольшом количестве шли на русскую службу, став со временем заметной частью русской элиты, то это значит, что особых проблем с адаптацией у них не было. Они попадали в политическую и культурную среду, которая мало отличалась от той, из которой они вышли.
Идея ничем не ограниченной самодержавной власти имела, конечно, не только татарские, но и русские, а также византийские корни. В домонгольские времена князь-вотчинник тоже соединял в одном лице функции политического правителя и собственника территории. Но, во-первых, тогда таких князей было много, а, во-вторых, их возможности были ограничены боярско-дружинными вольностями. Что касается византийских императоров, то их единовластие опосредовалось, по крайней мере формально, унаследованной от Рима византийской законностью, включавшей в себя и право частной собственности. Тем не менее русское самодержавие, будучи незапланированным продуктом Золотой Орды, подчеркивало свою преемственную связь именно с византийскими императорами. Потому что второй базовый элемент русского цивилизационного проекта был греческого происхождения.
Московская Русь, универсализируя на монгольский манер применение принципа силы и институционализируя этот принцип в самодержавной форме правления, оставалась православной христианской страной. Идеологически и культурно она была связана не с Ордой, а с Византией. Неафишируемое заимствование у монголов идеи надзаконной и бесконтрольной силы легитимировалось греческой верой. Поэтому самоидентификация московской государственности и осуществлялась поначалу посредством подчеркивания преемственности именно с Византией и продолжавшего заимствования у нее символического капитала.
Двухглавый орел, ставший московским гербом, апелляции к преданию о передаче знаков царского сана византийским императором Константином Мономахом киевскому князю Владимиру Мономаху, византийский церемониал в Кремле, сама женитьба Ивана III на Софье Палеолог – все это свидетельствовало о том, что иного источника легитимации власти, кроме греческой традиции, московские государи на первых порах не видели. Но они не могли не отдавать себе отчет и в том, что у византийского образца был существенный изъян. Это не был образец прочного синтеза веры и силы. Это был, наоборот, пример капитуляции веры перед силой иноверцев в лице турок-османов. Отсюда, быть может, и попытки возвести родословную Рюриковичей не к византийским императорам, а к римским цезарям (летописная легенда о том, что первый русский князь был якобы потомком Пруса, брата римского императора Августа). Но отсюда же – московская ревизия православия в тех его аспектах, которые имели непосредственное отношение к легитимации политической власти и обоснованию ее полномочий.
Русский цивилизационный проект возникал на пересечении ордынской и византийской традиций, был результатом их синтезирования. Но он, повторим, ни одну из них не воспроизводил буквально, подвергая их существенным коррекциям. Посмотрим, в чем эти коррекции традиций проявлялись. Начнем с византийской.
Выше уже говорилось о том, что единовластие и полновластие государя обосновывались в Московской Руси посредством апелляций к ветхозаветным текстам. Из них бралась идея всемогущего и непредсказуемого в своих действиях Бога, безграничная власть которого переносилась на русского царя как Божьего наместника. Духу и букве Ветхого Завета такое перенесение не вполне соответствовало, но московских идеологов и усваивавших их идеи правителей это не смущало, как не смущало и то, что в Новом Завете и сам образ Бога представлен несколько иначе. Но к греческой интерпретации православия все это никакого отношения не имело.
Кроме того, попытки осмыслить падение Византии, которой православная вера не помогла устоять перед турками, вели к провозглашению веры более низкой духовной инстанцией по сравнению с правдой. Последняя объявлялась высшим критерием, позволяющим оценивать искренность и подлинность веры и соответствие ей поведения людей. В свою очередь, верховным носителем и блюстителем этой правды объявлялся московский государь. Можно сказать, что коррекция цивилизационного выбора киевского князя Владимира, осуществленная в Московской Руси, как раз и заключалась в дополнении веры правдой и возвышении второй над первой.
Киевский митрополит Иларион, возвысивший благодать над Законом, мыслил и писал в духе Нового Завета. В Московской Руси сходные идеи, развивавшиеся «нестяжателями» (Нилом Сорским и его последователями), довольно быстро стали оппозиционными и были отброшены. Но – не в пользу закона, а в пользу языческого дозакония, воплощаемого в безграничной надзаконной власти тотема-самодержца. Так византийская религиозная доктрина была приспособлена для обоснования и легитимации властной модели, заимствованной у Золотой Орды.
Однако и эта модель подверглась существенной коррекции. Московия не могла стать ни второй Византией, ни второй Ордой.
Монгольская империя была продуктом многовекового существования степных кочевников и древних восточных цивилизаций. Захватив значительную часть Китая и среднеазиатские государства, татары заимствовали у покоренных народов и освоили то, в чем видели для себя смысл, – военные и административные технологии. В результате получился чрезвычайно прочный и эффективный сплав имперской и варварской традиций. Он позволил монголам создать систему жизнеобеспечения и обогащения за счет покоренных народов и контроля над транзитными торговыми путями. Производящая экономическая деятельность в системе такого типа не предполагается. В ней все мужчины – воины и только воины. Поэтому ее исторический срок определяется возможностью новых завоеваний – как только такие возможности исчерпываются, система начинает разлагаться. Золотая Орда не явилась в данном отношении исключением.
Формирование милитаристской государственности в условиях такого хозяйствования было обеспечено благодаря созданию особого «сословия», которое наделялось на правах условного владения государевой землей в обмен на несение им военной службы. Естественным следствием этого стало прикрепление к земле крестьян с возложением на них обязанностей по содержанию служилого класса. Дань, которую монголы брали с чужих, в данном случае была возложена на своих, которым приходилось платить еще и государственные подати.
Сам по себе этот способ организации военной силы и ее жизнеобеспечения не был, однако, оригинальным. Он использовался во многих ранних монархиях, а ко времени освобождения Руси от монголов такая система существовала в Османской империи, где владение земельными поместьями (тимарами) тоже было обусловлено обязательной военной службой. Мы не знаем, сознательно ли заимствовала Москва турецкий опыт или оплата воинской службы землей и крестьянским трудом была ее собственным изобретением. Известно лишь, что победа «неверных» османов над единоверной Византией обусловила пристальное внимание к Турции московских идеологов и стала одним из стимулов для русского возвышения правды над верой. Но, как бы то ни было, русский цивилизационный проект неправомерно рассматривать и как простое воспроизведение турецкого. И не только потому, что идеологически он освещался православием, а не исламом. Дело еще и в том, что русский проект предполагал иной, чем в Османской империи, тип милитаризации.
Милитаризация жизненного уклада может быть разной. Она может осуществляться на монгольский манер, когда все мужчины – воины. Она может сочетаться с производящей экономикой, когда последняя в значительной степени работает на армию и войну, как было в Турции и на Руси. Но и в данном случае глубина милитаризации, степень ее проникновения в повседневную жизнь и степень подчинения ею этой жизни не обязательно одинаковы.
Всесильная Османская империя, долгое время не знавшая поражений, вела войны на чужих территориях, присоединяя их к себе одну за другой, и стремительно богатела – и за счет военной добычи, и благодаря быстрому развитию своей экономики, которое обеспечивалось в том числе сильными турецкими позициями на морских торговых путях. Поэтому милитаризация повседневности оставалась в Турции способом организации жизни, не подрывая оснований мирного образа жизни, не привнося в него ничего чрезвычайного или экстремального. В Московии же дело обстояло не так.
Послемонгольская Русь тоже стремилась к военной экспансии и осуществляла ее. Но, во-первых, с несопоставимо меньшим успехом и не без тяжелейших поражений. Во-вторых, ей приходилось не только наступать, но и обороняться: постоянные угрозы со стороны Крыма создавали ситуацию, по отношению к которой метафора «осажденной крепости» звучит более уместно, чем по отношению к ситуации в сталинском СССР. Поэтому и милитаризация в Московии была мобилизационной, фактически устранявшей границы между войной и миром. В этом – главная особенность пос-лемонгольского русского проекта и, если угодно, его уникальность: заимствования из других проектов и самобытные интерпретации заимствованного сочетались в нем с особой, только ему свойственной мобилизационной компонентой. Она обусловила не просто глубокое проникновение милитаристского начала в жизненный уклад, но и закрепление этого начала в культурном генотипе, что, в свою очередь, обусловило в дальнейшем и возможность появления такой фигуры, как Петр I. В Османской империи подобного правителя не появилось и, скорее всего, появиться не могло. Но в этом же - и проявление цивилизационной несамодостаточности московского проекта и всех его воплощений: всеобщая мобилизация может осуществляться ради достижения военных или других целей, но не может быть самоцелью.
Естественно, этот проект не осознавался и не выдвигался как стратегический. Отдельные его составляющие формировались постепенно, под воздействием внешних вызовов и набиравшей государственной системой собственной исторической инерции. Но то, что формировалось, было и заявкой на новое социально-политическое и культурное измерение, на «особый путь». В этом и только в этом смысле говорить о русском цивилизационном проекте представляется нам корректным.
Как и все его имперские аналоги, он был проектом первого осевого времени, ориентированным на экстенсивное развитие посредством приращения территорий. Но, в отличие от этих аналогов, он был имперско-оборонителъным. Поэтому, возможно, его имперская составляющая, отчетливо проявившись в экспансионистской политической практике, не обрела еще того универсалистского («осевого») идеологического оформления, которое сопутствует обычно глобалистским притязаниям и амбициям.
Для таких притязаний и амбиций Москва не чувствовала себя достаточно уверенной. По-своему синтезировав силу и веру, она не могла не считаться с тем, что силы у нее не хватало даже для обороны, а веру даже внутри страны приходилось укреплять дополнением ее правдой. В том числе и потому, что испытания, выпавшие на долю веры и единоверцев за пределами Московии, отнюдь не свидетельствовали о ее (веры) самодостаточности.
Распалась и оказалась поверженной Золотая Орда, но повержена была и православная Византия. Более того, почти весь православный мир находился под властью католиков или мусульман. Тревожное чувство вселенского одиночества не покидало Русь на всем протяжении московского периода. Внешне имперская, но лишенная имперского пафоса формула «Москва – Третий Рим» – реакция на одиночество и неуверенность, их идеологическая компенсация: Русь – единственная, кому удалось сохранить подлинную веру в мире, погрязшем в грехе. Поэтому только ей уготовано спасение, только она войдет в Царствие Небесное после скорого Второго Пришествия. Но эта эсхатологическая формула, идущая из церковных кругов, не в состоянии была снять вопросы, стоявшие перед политиками.
Они не могли не учитывать, что главный враг – католический Запад, равно как и возникавший на глазах Запад протестантский, – не только устоял, в отличие от православного мира, перед мусульманским военным напором, но начинал уверенно наращивать свое могущество. Ливонская война Ивана Грозного – первая попытка проверить на прочность московский сплав силы и веры в противостоянии Западу и обеспечить Руси доступ к европейским культурным и цивилизационным ресурсам. Попытка наглядно продемонстрировала: на западном направлении сплав этот бессилен. Внутренний террор, ставший ответом на военные поражения, вползание страны во всеобщую смуту под воздействием разрушительных последствий опричнины свидетельствовали о том, что русский цивилизационный проект оказался нереализуемым и, по меньшей мере, нуждался в новых серьезных коррекциях.
Краткое резюме. Исторические результаты второго периода
Итоги развития страны в ту или иную эпоху измеряются тем, насколько удалось ей обеспечить стабильность в сочетании с динамичным развитием, ее способностью отвечать на внешние вызовы ее местом и ролью в мире. Руководствуясь этими критериями, попробуем суммировать все сказанное выше о временах Московской Руси.
Сначала – о том, чего деятелям той эпохи удалось добиться, какие решить исторические задачи. Разумеется, речь идет лишь о тех задачах, которые они сами перед собой ставили.
1. Главный итог заключался в создании централизованной отечественной государственности, объединенной вокруг нового центра – Москвы. Дробление на княжества, характерное для предшествующего периода, осталось в прошлом, произошла политическая консолидация пространства. Был преодолен архаичный родовой принцип осуществления власти, утвердились и стали привычными легитимные процедуры, обеспечивавшие ее преемственность. Эта государственность, медленно формировавшаяся под монгольским владычеством, оказалась достаточно сильной, чтобы вывести страну из колониального состояния и обеспечить ее суверенитет.
Типологически она представляла собой новое, оригинальное политическое образование. В отличие от западных абсолютистско-монархических аналогов, Московское государство сложилось при отсутствии феодальной договорно-правовой среды, развитых торгово-ремесленных городских центров и национального рынка. В отличие от Монгольской империи, жившей данью с покоренных народов и доходами от торгового транзита, оно базировалось на собственной производящей экономике. Будучи, как и государство византийское, христианско-православным, оно, в отличие византийского, обходилось без юридически фиксированных прав частной собственности и профессионального бюрократического аппарата.
В пределах московского периода отечественная государственность обнаружила свою слабость и оказалась на грани распада во время смуты. Но смута выявила одновременно и ее жизнеспособность, а последующие столетия – ее способность к развитию на собственной основе и ассимиляции культурных и цивилизационных заимствований. Не последнюю роль в этом сыграла заложенная при московских Рюриковичах милитаристская традиция, предполагавшая выстраивание жизненного уклада по армейскому образцу и использование военно-мобилизационных методов в решении невоенных задач.
2. Были исторически преодолены некоторые прежние формы социокультурного раскола. Православное христианство консолидировало государственную общность, способствовало формированию государственной идентичности и, соответственно, духовно-религиозных предпосылок базового консенсуса. Абстракция единого христианского Бога становилась эмоционально окрашенной идеей единства страны, выводившей сознание людей за пределы их локальных миров и вводившей в него образ большого общества.
Это не было еще массовым освоением абстракции государства. Речь правомерно вести лишь о том, что православная вера в специфических условиях монгольской колонизации способствовала трансформации догосударственной культуры в иную догосударственную. Иное заключалось в том, что культура, оставаясь чуждой рациональному абстрагированию, обогатилась ощущением принадлежности к общности несравнимо более широкой, чем локальная, общности, включавшей всех единоверцев. Консолидация широких слоев населения в 1612 году вокруг Минина и Пожарского (или, что то же самое, консолидация перед угрозой утраты религиозной идентичности, исходившей от католической Польши) была бы без этого невозможной.
3. Изживание коллективно-родового принципа властвования и устранение – в монгольскую эпоху и первые послемонгольские Десятилетия – вечевых институтов свидетельствовали о преодолении прежних проявлений социокультурного раскола и на институциональном уровне, что сопровождалось консолидацией ранее Раздробленного политического пространства. Перенесенная из догосударственного состояния в государственную жизнь двухполюсная модель властвования (князь – вече) сменилась моделью однополюсной (единовластие московского государя). Вече, в условиях централизованного государства будучи «лишним» институтом, закономерно ушло с политической сцены вместе с автономными от центра князьями.
Однако в Московской Руси начинает осознаваться и то, что авторитарная однополюсная модель нуждается в легитимных управленческих механизмах, которые обеспечивали бы ее функционирование. Попытки использовать для реализации государственных функций (судебных, полицейских, фискальных) местные выборные органы, начало созыва Земских соборов – это первые в истории страны опыты подключения к однополюсной модели второго полюса, но без наделения его самостоятельными властными полномочиями. То не были зародыши местного самоуправления, и представительской демократии в современном их понимании. То были попытки компенсировать слабость и малочисленность бюрократического аппарата возложением общегосударственных за дач на избираемых населением представителей и упрочить внутриэлитный консенсус, когда власть сталкивалась с трудностями. Но эти первые «демократизации» закладывали традицию, которой суждено будет сыграть определенную роль в более поздние периоды отечественной истории.
4. Если на местах государственный аппарат в интересующий нас период сформирован не был, то в центре он постепенно создавался. Возникла целая сеть ведомств («приказов») с расчлененными функциями (внешнеполитической, военной, финансовой и др.). Специализация управления была еще очень неглубокой, профессионализация чиновников – крайне неразвитой, труд их не был регламентирован правилами и процедурами и оплачивался, за редкими исключениями, не государством, а населением, которому чиновники оказывали услуги. Но это не отменяет факта, что в послемонгольской Руси зарождалась государственная бюрократия, которой до того не было.
Другим новым институтом, отсутствовавшим в предшествовавшие периоды, стала русская армия. Она не была еще регулярной, комплектовалась лишь в случае войны из специально предназначенных для ее ведения служилых «сословий» – старого боярского и заново созданного дворянского. Однако, в отличие от княжеских дружин, армия подчинялась одному властному центру, а военная служба больше не определялась свободным выбором и стала обязанность Ее исполнение обеспечивалось тем, что воинской службой было обусловлено владение землей, причем не только дворянскими поместьями, но и наследственными боярскими вотчинами. Постепенно эта тема условного землевладения дополнится закрепощением крестьян, на которых будет возложено жизнеобеспечение обязанных служить.
Осуществление таких перемен потребовало изменения роли закона, расширения зоны его применения. В Московии, в отличие от Киевской Руси, он стал не только регулировать имущественные отношения частных лиц и устанавливать меру наказания за различные преступления, но и определять появившиеся государственные обязанности отдельных групп элиты и населения. Впервые были юридически обозначены и субъекты законодательства (государь и Боярская дума), что было, безусловно, шагом к универсализации принципа законности. Однако на практике этот шаг, а вместе с ним и принцип законности как таковой, был дезавуирован утвердившимся самодержавием Ивана Грозного.
Сложившаяся в послемонгольской Руси система разверстки гражданских и военных государственных обязанностей какое-то время и в определенных пределах была эффективной. Она позволила Москве одержать несколько военных побед и стать сильным и влиятельным международным игроком в регионе. И Московия оставалась таковым до сокрушительных поражений в Ливонской войне. Эти успехи были достигнуты и благодаря тому, что московская государственность обнаружила, опять-таки в определенных пределах, способность к заимствованию и освоению зарубежных достижений – прежде всего, в области военных технологий.
5. В московский период было возобновлено движение страны по экстенсивному пути развития. Главными его источниками стали экспорт сырья и расширение территории. В данный период она увеличилась многократно – как в результате отвоевания у Литвы бывших земель Киевской Руси, так и благодаря присоединению Казанского и Астраханского ханств, а также значительной части Сибири. Тем самым послеордынская Москва задала имперский вектор Дальнейшей исторической эволюции страны. Или, говоря иначе, вектор ее развития в первом осевом времени, в котором страна новь обрела субъектность после утраты последней в период государственного распада Киевской Руси и монгольской колонизации.
Падение Византии, центра мирового православия, открывало перед Москвой перспективу соединения имперской политической практики с имперской универсалистской идеологией. И эта новая перспектива была осознана, хотя и в специфической форме богоизбранности к спасению. Однако впоследствии фиксировавшая эту 6огоизбранность формула «Москва – Третий Рим», которая появилась помимо имперской практики и даже до нее, с ней соединится и станет ее идеологическим обоснованием. Претензия «Третьего Рима» на богоизбранность трансформируется в претензию на овладение Римом Вторым, т.е. находившимся под турками Константинополем.
Эта задача окажется неразрешимой. Тем не менее имперская модель, контуры которой обозначились при московских Рюриковичах, на несколько столетий обеспечит воспроизводство отечественной государственности и ее международный вес. Но данная модель была настолько же прочной, насколько и хрупкой, а потому не застрахованной от катастрофических обвалов.
Первый из них случится в начале XVII столетия и станет следствием нерешенности тех проблем, которые оказались камнем преткновения для московских правителей. Частично эти проблемы обусловливались недостроенностью послемонгольской централизованной государственности. Но были среди них и такие, которые при сохранении данной модели и при любых ее трансформациях не решались вообще.
Зафиксируем еще раз те и другие.
1. Династически-родовой принцип властвования, замененный династически-семейным в отношении первого лица государства, сохранился в околовластном боярском слое Московской Руси. Бывшие князья, владевшие отдельными территориями, а потом переместившиеся в Москву, продолжали рассматривать Русь как свою коллективную родовую вотчину, которой они вправе были управлять вместе с государем. Их притязания получили воплощение в практике местничества, ставившего занятие государственных должностей в зависимость от знатности происхождения и служебного статуса предков. Эта практика, с одной стороны, препятствовала выдвижению на руководящие посты наиболее способных людей, а с другой – блокировала консолидацию боярства, делала его бессильным перед произволом формировавшейся в послеордынской Руси самодержавной власти. Но тем самым создавалась ситуация, при которой внутриэлитный базовый консенсус относительно понимания общего интереса не мог обрести устойчивость. Неустойчивость же его, до поры до времени скрытая, обнаружила себя в период военных поражений и выразилась в тотальном недоверии персонификатора общего интереса ко всей княжеско-боярской и церковной элите. Тогда-то и выявился изначально заложенный в московскую государственность конфликт между принципом единоличного самодержавного властвования, тяготевшего к произволу, и принципом аристократическим, предполагавшим гарантированную защищенность элиты от такого произвола.
Тот факт, что эта государственность после ужасов опричного террора и сокрушительного поражения в Ливонской войне смогла устоять, свидетельствовал о подавляющем политическом и социокультурном превосходстве самодержавного принципа над аристократическим. Но эта государственность обвалилась, когда сакральность самодержавия была поколеблена обрывом династической ветви. Латентный конфликт двух принципов вылился в столкновение внутри самой политической элиты между сторонниками неродовитого Бориса Годунова, тяготевшего к самодержавию (только оно делало его независимым от родовитых) и приверженцами потомка Рюриковичей Василия Шуйского, выражавшего их стремление застраховаться от самодержавного диктата. В результате Шуйский и стоявшие за ним силы сделали ставку на самозванца, после чего смута быстро поползла вниз, превратившись из верхушечной в общенародную.
Впоследствии конфликт двух принципов будет разрешен: самодержавие утвердится как ничем не ограниченное в принятии законов и решений, но от немотивированного тиранического произвола по отношению к элите будет воздерживаться. Поэтому сам этот конфликт можно считать порождением исторической инерции домонгольской и монгольской эпохи, а не продуктом московской государственной системы. Но он вместе с тем наглядно продемонстрировал ее основное свойство – неприспособленность к сосуществованию различных субъектов (субъект в ней может быть только один) и, соответственно, к правовому урегулированию отношений между ними. Аукнется такая неприспособленность нескоро, но именно ее долголетие окажется одной из главных причин, обусловивших неготовность страны к правовому порядку даже тогда, когда все неправовые альтернативы ему себя исчерпают.
Домонгольский период оставил после себя традицию нерегулируемой правом свободы. Московский – противостоящую ей традицию бесправия в несвободе.
2. Социокультурный раскол, доставшийся Московской Руси от предшествовавшей эпохи, полностью преодолен не был. Частично он сохранился и на политической поверхности: местничество – это новое проявление догосударственной родовой культуры в условиях централизованного государства. Да, местничество, как показало последующее развитие, оказалось лишь инерцией прошлого опыта и могло быть изжито. Но существовали и более глубокие пласты архаики, которым предстояла еще очень долгая – вплоть до нашего времени – историческая жизнь.
Государственное начало, воплощаемое в сакральной личности первого лица и только в ней, не в состоянии вытеснить догосударственную культуру. В том числе и потому, что само на эту культуру опирается, находя в ней главный источник своей легитимации. Но легитимация первого лица не есть еще легитимация государства.
«Отцовская» модель властвования, перенесенная московскими правителями из патриархальной семьи на уровень большого общества, не предполагает промежуточных управленческих звеньев между отцом и другими домочадцами, исключает среди последних какую-либо иерархию властных полномочий. Поэтому легитимность правящего класса и государственного аппарата в данной модели обеспечить непросто, причем независимо от того, насколько отдельные их представители падки на должностные злоупотребления. Единственный способ, выработанный для этого мировой историей, заключается в профессиональной и культурной вычлененности элиты и чиновничества, чего в Московии не было. Отсюда – хрупкость базового консенсуса между «верхами» и «низами», их пребывание в состоянии постоянно воспроизводящегося раскола, который неоднократно выплескивался наружу в народных волнениях и который обрушит государственность во время смуты. И это будет не в последний раз. Потому что сохранявшаяся «отцовская» модель государственности, опиравшаяся на патриархальную составляющую догосударственной культуры, консервировала и ту ее составляющую, которая государство отрицает.
При однополюсной «отцовской» модели властвования, как показала практика ее использования в Московской Руси, второй (народно-вечевой) полюс не устраняется и не может быть устранен. Догосударственные вечевые институты, лишенные политических функций, не могут быть и интегрированы в однополюсную модель. Попытки сделать их управленческим инструментом центральной власти, имевшие место в московский период, нельзя считать абсолютно безуспешными, но изживанию социокультурного раскола они не способствовали. Казачьи и крестьянские миры, ворвавшиеся в политику во времена смуты, противопоставили распадавшейся государственности догосударственную вечевую архаику со «своим» царем в виде второго ее полюса. Их напор удастся остановить, но – лишь на время. При сохранении однополюсной «отцовской» модели раскол между государственной и догосударственной культурой не преодолим в принципе.
3. Опыт послеордынской Руси продемонстрировал, что ощущение религиозной общности консолидирует население лишь по отношению к внешнему противнику и вполне совместимо с отсутствием консолидации внутренней. Однополюсная «отцовская» модель государственности преодолеть такое состояние не способна, она может лишь блокировать его разрушительный потенциал. Но – только в том случае, если первое лицо сакрализируется в качестве языческого тотема. Или, говоря иначе, если первое лицо от имени Бога наделяется неограниченной надзаконной властью.
Сочетание в послемонгольской Руси архаичной патриархальной культуры с православной идентичностью обусловило презентацию языческого тотема в образе православного государя. Но такой государь-тотем из единственного оплота государственности может превратиться в ее разрушителя, если его сакральный статус начинает выглядеть проблематичным – например, при военных поражениях. Террор Ивана Грозного, заложивший предпосылки будущей смуты, именно это и продемонстрировал.
Предпосылки смуты – это, конечно, еще не сама смута, которая разразилась через два с лишним десятилетия после смерти Грозного. Но у нее была и другая, не менее существенная, предпосылка. Власть однополюсного тотема не предполагает различий между государем и государством. Она предполагает, что это одно и то же, что государь и есть единственное воплощение государства. Но такая модель бессильна перед прекращением правящей династии: исчезновение «природного», наследственного государя, которое воспринимается как исчезновение государства, легитимирует смуту.
После смуты и под воздействием ее опыта и ее уроков начнется расчленение в сознании людей образов царя и царства. Но оно будет происходить медленно и не завершится до наших дней. Абстракция государства не может быть освоена, пока не освоена абстракция универсального закона. Опыт же Московской Руси интересен и важен тем, что именно в ней возникла модель государственности, которая идею законности освоить и провести в жизнь не состоянии. Такие попытки были уже при московских Рюриковичах, их будет немало и в дальнейшем, но все – безуспешные.
4. Синтез надзаконной силы и легитимировавшей ее православной веры, который обеспечивал формирование московской государственности, оказался эффективным лишь в определенных пределах. Неудачи в Ливонской войне, бессилие страны перед опустошительными набегами из татарского Крыма показали, что слабейшим звеном в этом синтезе была сила. Ее хватило, чтобы одолеть Казанское и Астраханское ханства. Но ее не хватало, чтобы вести войны на Западе.
Новая комбинация силы и веры, утвердившаяся в централизованной послемонгольской Московии, предполагала уникально глубокую милитаризацию жизненного уклада всех слоев населения. Это заложило традицию, которая позволит впоследствии Петру I осуществить беспрецедентную по тем временам милитаристскую модернизацию. Такой способ развития можно рассматривать как заявку на оригинальный цивилизационный проект, но – при отсутствии в нем собственного цивилизационного качества и цивилизационной самодостаточности. Потому что выстраивание повседневности по армейскому образцу может иметь своей целью достижение военных побед, но не может придать смысл человеческому существованию в условиях мира. Однако с этой проблемой страна столкнется много позже. В послемонгольской же Московии милитаризация жизненного уклада не гарантировала страну и от военных поражений.
Московская Русь оказалась лицом к лицу с неразрешимой для нее проблемой технологических и организационных инноваций. Она была неразрешима, потому что сосредоточение почти всех природных и вещественных ресурсов в руках государства и культивирование идеологии и практики «беззаветного служения» подданных государю исключали легитимацию частных интересов и, соответственно, активизацию и мобилизацию личностных ресурсов, личностной энергии. Начавшаяся военная конкуренция с Западом, обусловленная в том числе и необходимостью прорыва к морским торговым путям, требовала установки на самоизменение, на качественную культурную трансформацию «человеческого фактора». Однако от власти такой установки не поступало. Она не могла легитимировать частные интересы – это противоречило ее природе, фундаментальным основам ее существования как власти-тотема. Но она не могла еще навязать и насильственную модернизацию сверху.
Потому что масштабные заимствования западной культуры (а не только отдельных технических достижений) тоже нужно было легитимировать, т.е. совместить с пафосом русской богоизбранности, обучения у иноверцев не предполагавшей. Для этого как минимум, необходима была предварительная военная победа над иноверцами, но ее-то добиться и не удалось. Тем более нереально было навязать модернизацию стране, разоренной войной и опричниной, после поражения. Даже если бы проект такой модернизации возник в головах правителей.
Прежде чем Петр I начнет ее осуществлять, пройдет целое столетие медленной вестернизации, подготовившей почву и для модернизационного реформаторского прорыва, и для появления самого реформатора. Но в причинах неудачи московских правителей, быть может, даже важнее разобраться, чем в причинах будущих относительных удач Петра. Ведь проблему инноваций и их стимулирования последний не решит, он лишь интенсифицирует их заимствование у других народов и предельно жесткими методами обеспечит их освоение. Сама же эта проблема, передававшаяся потом, как наследственный код, из поколения в поколение, была предзадана отечественной истории в период Московской Руси.
5. Способ приращения ресурсов, сложившийся в данный период, обрекал страну на хроническое отставание. Экстенсивное хозяйствование на постоянно расширяющейся территории не обеспечивало роста продуктивности, не создавало источников саморазвития экономики и стимулов для саморазвития работника. Потенциал такого типа эволюции окажется довольно значительным, в дальнейшем он позволит России стать мощной военной державой и долго воспроизводить себя в данном качестве. Но, во-первых, воспроизведение это будет чередоваться с обвалами и катастрофами. А, во-вторых, рано или поздно такой тип развития себя исчерпывает.
Экстенсивность – едва ли не самая существенная особенность исторического развития России, предопределившая во многом все другие ее особенности. Российская цивилизационная парадигма – это парадигма экстенсивного развития и его использования для обеспечения военно-технологической конкурентоспособности по отношению к Западу. В Московской Руси она была впервые опробована в условиях централизованной государственности, но – с общим отрицательным результатом. В дальнейшем результаты будут более впечатляющими. Но они будут достигаться главным образом благодаря историческому движению в логике первого осевого времени, в логике имперского развития. А набранная имперская инерция обрекала страну на отставание по мере того, как ее соседи переходили из первого осевого времени во второе.
С этими проблемами Россия, правда, столкнется еще не скоро. Выйдя из потрясений смуты и возведя на трон новую династию Романовых, она начнет новый большой цикл своего исторического бытия. В течение трех столетий страна будет развиваться в первом (имперском) осевом времени за счет заимствования у других стран достижений второго и их освоения. На этом пути ей предстоит пережить немало победных взлетов, а в конце его – сползти к третьей в ее истории государственной катастрофе.
Внешняя политика Киевской Руси была направлена на укрепление государства, охрану границ, развитие торговых, культурных связей с соседями, расширение территорий. Получение дополнительных ресурсов за счет военных походов. Широкие экономические, политические связи имела Русь с Европой. Особое место занимали отношения с Византией. Отношения с кочевниками строились на отказе от территориальных приобретений. Оседлый земледельческий и городской быт Руси был несовместим с кочевой культурой. Поэтому шло укрепление границ со степью, отражались их набеги, велись упреждающие удары и т.п.
Уровень развития культуры Руси был весьма высок. Известный английский философ Ф.Коплстон относит зарождение философской мысли к периоду Киевской Руси, к XI веку. Истоки философской культуры связывают с выдающимся религиозно-философским произведением «Слово о законе и благодати». Автором его был киевский митрополит Илларион, первый митрополит из русских. Он пишет: «Ибо что в других книгах писано и вамведомо, то здесь излагать - пустая дерзость и желание славы. Ведь не к несведущим пишем, а к преизобильно насытившимся сладостью книжною…», что, несомненно, свидетельствует о высокой культуре русских. Просвещение в древнерусском государстве было развито достаточно широко благодаря международным связям, особенно с Византией. До нас дошло значительной количество духовной и светской литературы - проповеди, поучения, «Слова», жемчужина мировой литературы «Слово о полку Игореве» и др. Возникали обширные библиотеки при княжеских дворцах и монастырях. Получило развитие летописание. В XI веке совершенствуется древнерусская азбука, утверждается кириллица. В страну проникают произведения зарубежных авторов, их переводили на родной язык, переписывали и распространяли. Грамотность была широко распространена, причем не только в аристократической среде. Князья и бояре знали иностранные языки.
Итак, в Киевской Руси формировались предпосылки для перехода на прогрессивный путь развития, близкий античному. Но все же Русь - не Древняя Греция. Важнейшая проблема соотношения личности и общества решалась в пользу коллектива.
Киевское государство начало распадаться в конце XI века. Возникало множество суверенных земель-княжеств: к середине XII века - пятнадцать, к началу XIII века их было уже около пятидесяти. Единое древнерусское государство исчезло. Не было единого центра власти. Процесс раздробленности большого раннесредневекового государства был естественным и определялся следующими причинами: развитием феодальных отношений, оседанием дружинников на землю, недостаточно сильным государственным началом, перемещением мировой торговли в Средиземное море, утратой Русью прежней роли посредницы между азиатским, греческим и европейским миром, опустошительными набегами кочевников на южнорусские земли, вызвавшие отток населения на северо-восток, развитием производительных сил (ростом городов). Европа также переживала полосу распада, раздробленности, но в ней потом возникли национальные государства. Можно предположить, что и древняя Русь могла бы прийти к аналогичному результату.
Раздробленность ослабила общий военный потенциал, усобицы разоряли население. Вместе с тем, в это время бурно росли города, процветало искусство. Закладывались основы хозяйственного единства, натуральное хозяйство разрушалось, мастера переходили к работе на рынок. Появилось ростовщичество, оно способствовало накоплению капиталов. В условиях раздробленности созревали предпосылки к объединению на новой основе - экономической, культурной, политической. Здесь могло возникнуть национальное государство, однако развитие в русских землях пошло иначе.
Переломным в истории Древней Руси стал XIII век. В 1237 году в русских пределах появились монголо-татары, а с ними - гибель людей, разрушение хозяйства и культуры. Однако опасность шла не только с Востока, но и с Запада. Усиливающаяся Литва, шведы, немцы, ливонские рыцари наступали на русские земли. Раздробленная Русь столкнулась с проблемой самосохранения, выживания. Она оказалась как бы между двумя жерновами: татары разоряли русские земли, Запад требовал принятия католицизма. Ярл Биргер из знаменитого рода Фолькунгов предпринял два крестовых похода против Северо-Западной Руси. В связи с этим русские князья для спасения земель и людей могли пойти на уступки Орде, но активно сопротивлялись агрессии Запада.
Монголо-татары, как смерч, пронеслись по русским землям, объявились в Венгрии, Польше, затем ушли в низовья Волги, совершая оттуда сокрушительные набеги, собирая тяжелую дань. Юго-Западные земли Руси в этот период переходили под власть Польши (Галич), языческой Литвы (Минск, Гомель, Киев) - они стремились спастись от монгольского разорения, сохранить свой тип развития.
Литовское княжество появилось в 40-е годы XIII века и быстро росло. В XIV веке в его составе были Литва, Жмудь и русские земли. В период расцвета это княжество простиралось от Балтики до Черного моря, от границ Польши и Венгрии до Подмосковья. Девять десятых территории Литвы Составляли русские земли. Таким образом, Запад и Юго-Запад Руси, где шло формирование Малороссии и Белоруссии, намного дольше существовал в условиях европейской традиции, имел более глубокие корни прогрессивного типа развития. Русское население Литвы называло Русью свою державу, в рамках Литвы Русь развивалась в соответствии со своими традициями (институт веча прослеживается до второй половины XV века).
Политическое и материальное положение Руси в составе Литвы было блпгоприятным: развивались города, самые крупные получили магдебургское право. В Литве долго господствовали русские законы и язык. Великое княжество Литовское сложилось как федерация отдельных земель и княжеств, в котором землям была обеспечена значительная автономия. Литовское княжество строилось на принципах вассалитета, разрушалась корпоративная структура общества, вместо нее складывалась классовая. С 1386 в Литве началось утверждение католичества. Принятие христианства в католическом варианте привязывало Литву к Западу.
Таким образом, на Западе, под эгидой сначала языческой, а с конца XIV века католической Литвы развитие русских земель продолжалось в соответствии с тенденциями прогрессивного типа. В этих землях началось становление белорусского и украинского этносов. Их самосознание формировалось под влиянием социально-политической, культурной ситуации в Литве и Польше, под влиянием антикатолических настроений. Угроза полонизации и католизации населения стимулировала осознание людьми общности на основе православия. Таково было положение в юго-западных русских землях в условиях раздробленности и монгольского нашествия.
Северо-Западная Русь оказалась в другой ситуации. Крупный славянский центр Новгород развивался относительно независимо и демонстрировал близость к европейскому типу развития, особенно в период Новгородской республики (конец XI-XV века). Новгород не подвергся татаро-монгольскому нашествию, хотя и платил дань. Если Древняя Русь обнаруживала близость к античности и погибла, как греко-римский мир, то Новгород развивался в одном темпе с Западной Европой того времени и являлся ее частью. Можно сказать, что Новгородская республика была аналогом городам-республикам Ганзейского союза, Венеции, Флоренции, Генуи. Уже в XII веке Новгород был крупным торговым городом, известным всей Европе.
Новгород имел развитые формы республиканской демократии: политические права имела не только знать, но и простой народ. Вече (народное собрание) - высший орган власти, рассматривало вопросы внутренней и внешней политики, приглашало князей, избирало должностных лиц (посадника, ведавшего управлением и судом, тысяцкого, возглавлявшего ополчение, поддерживавшего общественный порядок. Вече избирало суд по торговым делам, было и Верховным судом. Части республики имели самоуправление по принципу общины.
Князья не имели государственной власти и приглашались в Новгород для исполнения следующих функций: защита от врагов, поддержание внешнеэкономических и политических связей, участие в суде вместе с посадником, сбор дани. Чтобы исключить злоупотребления властью, князю было запрещено владеть собственностью. Поэтому князья часто менялись: за 200 лет (1095-1304) сменилось 40 князей.
Церковь в Нижнем Новгороде также была самостоятельной и отличалась по положению от других русских земель своей обособленностью. С 1156 они сами стали избирать духовного пастыря (ранее митрополит Киевский присылал епископа), и лишь после этого избранный епископ ехал в киев для посвящения. Никогда православная церковь не знала такого демократического порядка, он был близок к протестантской традиции. В XIV-XV веках Новгород являлся источником ересей, которые потрясали православие. Намного раньше, чем на Западе в Новгороде появились реформаторские настроения. После падения Новгорода церковный Собор 1504 года принял решение об искоренении ереси.
В Новгороде и Псковской республике складывался класс собственников. С XI века Новгород превращается в метрополию: Карелия, Подвинье, Северное Поморье были колониями; осваивались Печерская и Югорская земли. Новгород играл роль торгового посредника между Востоком и Западом.
Отметим, что Новгород был городом высокой Культуры, где широко была распространена грамотность. Об этом свидетельствуют берестяные грамоты, найденные археологами. Интересно, что грамотой владели как мужчины, так и женщины, велась любовная переписка. В условиях давления как с Запада, так и С Востока республика стремилась сохранить свою независимость. Велико значение в этой борьбе князя Александра Невского, проводившего гибкую политику уступок Золотой Орде и ведя активное сопротивление католичеству Запада. С.Соловьев писал: «Соблюдение Русской земли от беды на Востоке, знаменательные подвиги за веру и землю на Западе доставили Александру Невскому славную память на Руси». Однако сами новгородцы имели западнические настроения и осуждали Невского на уступки Золотой Орде.
Таково было положение во втором крупном центре русских земель в период феодальной раздробленности. Новгородская республика продержалась почти до конца XV века, и лишь с усилением Московского государства стала все ощутимее потеря независимости Новгородом.
Третьим крупным центром этого периода были Северо-Восточные земли. Их колонизация началась примерно в X-XI веках. Междуречье Волги и ока было заселено народами финской группы: меря, весь, мурома и др. Большинство их обрусело. Смешение славян с финнами положило начало формированию русского народа - великороссов. Они отличались от славян Киевской Руси и внешне, и по образу жизни (были круглолицы, с мягкими чертами лица, жили не в степях, а в лесах и т.п.). Произошли изменения и в менталитете славян, в их восприятии мира, в отношении к природе и пр. Приверженность православию сохранилась на фоне выраженных языческих традиций.
Однако еще большее влияние на формирование русского народа оказал монголо-татарский фактор. Вопрос о влиянии монголов всегда волновал русское общество. На этот счет есть две прямо противоположные точки зрения:
1. Монголо-татарское нашествие принесло разорение хозяйственной жизни, гибель людей, но существенное не повлияло на жизнь русских и их государственность. Это мнение Соловьева, Ключевского, Платонова, ряда советских историков. Суть его в том, что Россия развивалась и в период монголо-татарского нашествия по европейскому пути, но начала отставать из-за человеческих потерь и разрушений.
2. Монголо-татары оказали большое влияние на общественную организацию русских, на формирование Московского государства. Этой мысли придерживались Карамзин, Костомаров, Загоскин. В XX веке ее развивали евразийцы, считавшие Московское государство частью монгольского ханства.
Где же истина? Монголо-татарское нашествие пагубно сказалось на состоянии русских земель, они были отброшены на столетия назад. В XII-XIII веках на Руси было 74 города, 49 из них были разорены монголами, причем 14 так и не восстановились к жизни, а 15 городов были превращены в села. Сократилась численность населения: тысячи погибли, тысячи были угнаны в плен. Все это говорит в пользу первой точки зрения. Кроме того, Русь попала в политическую и экономическую зависимость от Орды. Русские платили дань серебром, князья получали ярлык на княжение только из рук монгольского хана. Эти последние факты приводят к выводу, что Русь была часть Золотой Орды, что подтверждает вторую позицию. Источники указывают, что с разложением Золотой Орды, начавшемся в XI веке, Руст постепенно взяла на себя управление ее землями, рад татарских мурз и князей перешел на службу к московскому князю.
Однако есть аргументы, опровергающие эту гипотезу:
· Яса (свод законов) Чингисхана на русских землях не действовала, не было создано и специальных законов для Руси, там действовали собственные правовые нормы.
· Монголы не создали своей династии на Руси, не устранили русских князей. Не было также и постоянного наместника. Фактически, управления Русью со стороны Золотой Орды не было, оно было в руках русских князей, а Великий князь осуществлял связи с монголами.
· Русские сохранили свою духовную основу - православие. Сначала языческая, а потом мусульманская Золотая Орда не настаивала на смене веры.
Таким образом, нет оснований говорить, что в период монголо-татарского нашествия Северо-Восточная Русь была составной частью Орды, хотя политическая, экономическая зависимость Руси и монголо-татарское влияние на формирование русского народа и Московского государства несомненны. Неблагоприятное воздействие оказывал сам факт господства и атмосфера насилия на протяжении двух с половиной столетий.
Монголо-татарское иго было свергнуто в 1480 году во время правления Ивана III. Тогда же завершилась феодальная раздробленность на Руси и было создано единое русское государство.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. М.: Экопрос,1993.
2. Он же. От Руси к России: очерки этнической истории. М.:Экопрос, 1994.
3. Замалеев А.Ф., Овчинников Е.А. Еретики и ортодоксы. Очерки русской духовности. Л.: Лениздат, 1991.
4. Ключевский В.О. О русской истории. М.: Просвещение,1993.
5. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993.
6. Повесть временных лет. Материалы к практическим занятиям по истории СССР. М.,1979.
7. Пресняков А.Е. Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории. М.: Наука, 1993.
8. Соловьев С.М. Сочинения. Кн.1. М., 1988.
9. Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1949.
10. История России: народ и власть. СПб., 1997.
11. Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1991.
12. Ключевский В.О. Сочинения в 9 тт. М., 1989.
13. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.,1993.
14. Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1983.
15. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1993.
16. Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М., 1994.
17. Всемирная история. В.24 тт. Т.8. Крестоносцы и монголы. М., 1999.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
· Каковы важнейшие направления дискуссий по вопросу о месте России в мировом историческом процессе? Является ли Россия самостоятельной цивилизацией?
· Каковы основные версии происхождения славян? С какого времени можно говорить о формировании славянского этноса? Каковы были главные занятия славян, их общественное устройство, религия?
· Дайте характеристику основных версий образования древнерусского государства. Предпочтение какой из них Вы отдаете и почему?
· Древнерусское общество проявляло тенденции, свойственные современной ему западной цивилизации. В чем это проявлялось?
· Что сыграло решающую роль для Руси в обращении к религиозному опыту Византии, в принятии христианства? В чем значение крещения Руси, каковы исторические последствия этого события?
· Выделите особенности общественного устройства Киевской Руси, ее социально-экономического строя. В каком историческом документе они нашли отражение?
· Каковы были цели внешней политики Киевской Руси?
· Дайте аргументацию в пользу того, что уровень культуры на Руси был достаточно высок.
· Каковы были исторические причины феодальной раздробленности Киевской Руси?
· Какие исторические факторы создали для Руси проблему цивилизационного выбора в XIII веке? Какие крупные центры складываются в условиях феодальной раздробленности? В чем особенности их политического и социального устройства?
· Каковы точки зрения на влияние монголов на формирование русского народа, его государственности?
