Талантливый музыкант В.П.Елисеев имеет большой опыт работы в профессиональном коллективе. Прекрасное знание возможностей хора, оркестра позволяет ему делать высококачественные аранжировки.
Родился 9 июня 1950 г. в г.Москве. Отец - Елисеев Петр Федорович (1913 г.рожд.). Мать - Елисеева Серафима Евграфовна (1928 г.рожд.). Супруга - Елисеева Ирина Викторовна (1951 г.рожд.). Дочь - Александрова Юлия Викторовна (1972 г.рожд.).
Во внутренних войсках МВД России с 1969 г. После службы рядовым солдатом в 1969-1971 г.г., он был хормейстером самодеятельного ансамбля своей части. Окончил Государственное музыкально-педагогическое училище им.Октябрьской революции (1965-1969 гг.) и Государственный музыкально-педагогический институт им.Гнесиных по классу хорового дирижирования (1969-1976 гг.).
В Академическом Ансамбле песни и пляски внутренних войск МВД России работает со времени его основания в 1973 г., начиная с должностей хормейстера (1973-1977 гг.), главного хормейстера-заместителя начальника ансамбля и дирижера (1977-1985 гг.). С 1985 г. является его начальником-художественным руководителем. Генерал-майор внутренней службы. С декабря 1995 г., оставаясь начальником Ансамбля, возглавляет Культурный центр МВД России. С 1998 г. преподает в Московской Государственной консерватории им.П.И.Чайковского.
Талантливый музыкант В.П.Елисеев имеет большой опыт работы в профессиональном коллективе. Прекрасное знание возможностей хора, оркестра позволяет ему делать высококачественные аранжировки. Под руководством В.П.Елисеева коллектив проделал огромную работу по эстетическому воспитанию личного состава войск, членов их семей и широкой общественности, как в нашей стране, так и в странах ближнего зарубежья, объездив в гастролями необъятные просторы нашей Родины. Ансамбль неоднократно представлял российское национальное искусство за рубежом: Болгария (1977 г.), Чехословакия (1979, 1982, 1985 гг.), ГДР (1980, 1988 гг.), Венгрия (1982 г.), КНДР (1985 г.), Италия (1988, 1991 гг.), Германия (1991, 1992, 1993, 1995 гг.), Греция (1988 г.), Бразилия (1990 г.), Мексика (1991 г.), Швейцария (1990, 1992 гг.), ОАЭ, Кувейт, Оман, Катар (1989 г.), Испания (1996, 1997 гг.), КНР (1995, 1998 гг.), Турция (1993 г.), Израиль (1995, 1997 гг.) и многие другие страны, где выступления его пользовались неизменным успехом, что было отмечено прессой, радио и телевидением этих государств. Возглавляемый В.П.Елисеевым коллектив был удостоен высокой чести быть принятым в 1988 г. главой Римской католической церкви Иоанном Павлом II.
В 1995 г. трижды концертные группы Ансамбля выезжали в район выполнения внутренними войсками боевых задач по восстановлению конституционного порядка и разоружению незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики. В городах Моздок, Грозный, Ханкала, Осиновское и других населенных пунктах было дано 33 концерта. В период выполнения этих задач генерал-майор В.П.Елисеев проявил себя в боевой обстановке как волевой, мужественный офицер, грамотно организующий деятельность Ансамбля, чем в немалой степени способствовал успешному выполнению задач, поставленных перед коллективом командованием войск. Он стал инициатором выступления артистов в непосредственной близости от боевых действий, а когда этого требовала обстановка, сам выступал перед солдатами и офицерами войск, личным примером заряжая аудиторию на выполнение высокой патриотической миссии, поднятие морально-волевого настроя слушателей (в таких условиях прошли практически все выступления Ансамбля в феврале 1995 г.). Генерал-майор внутренней службы В.П.Елисеев постоянно организует концерты Ансамбля в госпиталях Министерства внутренних дел, внутренних войск, Министерства обороны, где артисты работали непосредственно в больничных палатах, стараясь охватить вниманием каждого тяжело раненого солдата, что несомненно помогло психологическому восстановлению военнослужащих.
Особое место в жизни и работе генерал-майора В.П.Елисеева занимали: участие в инаугурации Президента Российской Федерации Б.Н.Ельцина, подготовка и непосредственное участие в составе Ансамбля в праздновании 850-летия основания г.Москвы, участие в открытии Храма Христа Спасителя, в открытии часовен, построенных на территориях воинских частей и подразделений. Возглавляемый им коллектив - неизменный участник самых ответственных выступлений на главных сценах страны в рамках фестивалей и культурных программ: Московской Олимпиады (1980 г.), Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве (1986 г.), ежегодных торжествах, посвященных Дню Победы, и многих других.
За выдающиеся творческие успехи ансамблю под руководством В.П.Елисеева присвоено звание "Академический" (1993 год). В сентябре 1998 г. за заслуги в области культуры и искусства, решением Правительства Москвы в честь 25-летия коллектива на Площади звезд заложена именная плита - звезда Академического ансамбля песни и пляски внутренних войск МВД России.
В.П.Елисеев награжден многочисленными правительственными наградами, является Лауреатом Государственных премий СССР и России в области культуры и искусства, а также премии МВД России. В 1988 г. ему присвоено почетное звание "Народный артист России". Он ведет большую общественную работу, являясь членом Общественного Совета МВД России и членом Правления Всероссийского хорового общества, постоянно приглашается для работы в Жюри Международных конкурсов. Он является Председателем жюри Международного и Всероссийского конкурсов солдатской песни в г.Сочи (1999 г.).
Увлекается спортом (бокс, волейбол, футбол), имеет спортивный разряд.
Живет и работает в г.Москве. Адрес: Россия, г.Москва, ул.Б.Лубянка, д.13.
Григорий Петрович Елисеев - знаменитый купец из купеческого рода Елисеевых, один из богатейших людей страны. В чём же состояло его состояние и в какой обстановке он жил? Об этом вы узнаете из главы "Духовное завещание Григория Петровича Елисеева" из книги Аллы Краско "Петербургское купечество".
Григорий Петрович Елисеев умер в своем доме на Биржевой линии Васильевского острова 4 февраля 1892 г., в возрасте 88 лет. Его отпевали в церкви Елизаветинской богадельни и похоронили в семейном склепе под Казанской церковью, незадолго до этого построенной Елисеевыми на Большеохтинском Георгиевском кладбище. Его жена умерла пятью месяцами раньше, в начале сентября 1887 г., и похоронена там же.
Сообщения о смерти Г.П. Елисеева опубликовали почти все газеты, выходившие в Петербурге. Отмечалось, что покойный был старейшим из представителей столичного купечества, что на протяжении почти полувека он вел успешную коммерческую деятельность и отличался исключительно щедрой благотворительностью. «Петербургский листок» напоминал о значительных пожертвованиях Елисеева на нужды славян во время сербско-турецкой войны, на нужды русской армии во время Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., в помощь голодающим в некоторых губерниях России в 1891 г. Журнал «Всемирная иллюстрация» рядом с некрологом поместил его портрет. Сообщалось, что перед Казанской церковью, где его похоронили, прошли тысячи петербуржцев.
Трогательные стихи «На смерть Григория Петровича Елисеева» сочинил Григорий Растеряев, один из его внуков и крестник:
И много, много лет промчится,
И мы сойдем под свод могил,
Но и без нас все ж сохранится
Преданье, как он честно жил!
С него пример — как жить — берите,
Потомки будущих веков,
И добрые дела творите,
Не оставляя бедняков.
Мой дед! Последнее прощанье
С трудом могу перенести,
Прими надгробное рыданье,
Прими последнее прости!..
Через несколько дней после похорон газеты сообщили, что уполномоченный Елисеевых, потомственный почетный гражданин Шнурков, передал санкт-петербургскому градоначальнику две тысячи рублей в пользу бедных жителей города, об употреблении этих денег сыновья покойного «сделали особое распоряжение». Такова была неписаная традиция — сделать пожертвование «на помин души» усопшего до истечения девяти дней со дня смерти.
Еще до похорон и до обнародования последней воли покойного, как полагалось по закону, судебный пристав начал составлять опись его движимого и недвижимого имущества. Этот многостраничный документ сохранился в архиве и позволяет точно узнать, в чем состояло имущество покойного, и вместе с тем в какой-то степени характеризует его образ жизни и образ мыслей.
Опись движимого имущества в квартире на Биржевой линии, где он жил, показывает, как был устроен быт одного из богатейших купцов столицы. Квартира — обширная по размерам: «зал», гостиная, спальня, кабинет, столовая и другие помещения. В «зале», согласно описи, находились образ Божией Матери в серебряной ризе, два дивана и две дюжины стульев «простого дерева», обитые шелковой материей и оцененные в 150 рублей. В простенке между окнами висело четыре зеркала и одно зеркало — над камином, стоимостью 250 рублей. Единственным предметом роскоши здесь был рояль фирмы Дидерихс, оцененный в 100 рублей. В гостиной обстановка еще скромнее: образ Божией Матери в серебряной ризе, диван, два кресла и восемь стульев «простого дерева», обитые шелком, круглый стол, два зеркала в простенках. В спальне стояли кровать и письменный стол орехового дерева, шесть стульев, обитых пеньковой материей, в простенке — зеркало.
В кабинете отмечены орехового дерева диван, два кресла и шесть стульев, обитых пенькой, и зеркало в простенке. Убранство столовой составляли два буфета, обеденный стол и два
ломберных стола орехового дерева, 36 дубовых стульев, зеркало в простенке. Помещения в квартире освещались довольно дорогими осветительными приборами — четыре бронзовых люстры (стоимостью 600 рублей), 10 бронзовых бра (100 рублей); к дорогостоящим вещам можно отнести 4 пары бронзовых часов (200 рублей), дюжину бронзовых подсвечников (100 рублей) и столовое серебро 84-й пробы.
Описана также одежда покойного, находившаяся в передней: две шубы на ильковом (мех американского виргинского хорька) и песцовом меху (стоимостью 200 рублей), два драповых пальто на вате (30 рублей), четыре сюртучные пары (80 рублей).
Г.П. Елисееву принадлежало 7 лошадей (оценены почему-то в 70 рублей!), ландо, карета, коляска, дрожки, сани и сбруя — все стоимостью в 1000 рублей. Тут надо заметить, что лошади, «выезд» — предмет особой заботы для человека того времени, поскольку они свидетельствовали о богатстве и общественном положении.
Опись имущества и сделанная по этому случаю денежная оценка — финансовый документ, используемый при исчислении размеров наследственной пошлины, естественно, наследники были заинтересованы в минимальных суммах... Однако «ассортимент» названных в описи предметов убранства квартиры говорит сам за себя — здесь и в помине нет кричащей роскоши.
Вскоре после смерти Г.П. Елисеева было вскрыто его духовное завещание, составленное им в октябре 1887 г. Все имущество покойного — движимое и недвижимое — оценивалось им более чем в 15 миллионов рублей. Дела его вел присяжный поверенный Павел Петрович Лыжин. Душеприказчиком (то есть человеком, ответственным перед Богом и людьми за точное исполнение воли завещателя) Г.П. Елисеев назначил своего старшего сына Александра Григорьевича.
Капитал Торгового дома «Братья Елисеевы» составлял на тот момент три миллиона рублей, Григорию Петровичу принадлежала треть его. Большую часть его собственного имущества составляла недвижимость. Три дома (с землей) на Биржевой линии — № 12, 14 и 16, купленные им в период между 1861 и 1868 гг., — оценивались в 190 538 рублей. Дома (с землей) по Биржевому переулку и Волховскому переулку (куплены в 1869 г.) стоили 210 085 рублей. Другой дом (с землей) по Биржевому переулку (куплен в том же году) был оценен в 257 228 рублей. 12 каменных амбаров в Новобиржевом Гостином дворе — в 110 380 рублей. Земля в Выборгской части в количестве 13 десятин, купленная еще в 1848 г., сдавалась внаем огородникам и приносила дохода около 1900 рублей в год. Ему принадлежало купленное в 1885 г. крупное имение Превалионное (1650 десятин земли) в Оршанском уезде Могилевской губернии. Дом в имении оценивался в 70 900 рублей, земля стоила 19 800 рублей. Елисееву принадлежала также деревянная дача на Каменном острове, на набережной Малой Невки. Основная часть состояния, 10 миллионов рублей, была вложена в банковские бумаги, в том числе Санкт-Петербургского учетного и ссудного банка.
Согласно завещанию, наследниками объявлялись дети, внуки и крестники. Семья Г.П. Елисеева к моменту его смерти состояла из 23 человек: сыновья Александр и Григорий, дочери Татьяна Растеряева, Александра Полежаева, Мария Жукова (во втором браке — Гроэр) и Ольга Овсянникова. Г.П. Елисеев имел 17 внуков: пятеро детей было у Татьяны, пятеро — у Александры, пятеро — у Марии, одна дочь — у сына Александра и один сын — у Григория. В число своих наследников он включил еще двоюродных внучек Елену Николаевну Тиханову (дочь своей сестры Натальи) и Александру Александровну Целибееву, внучку своей жены, — они получили по 10 тысяч рублей.
Обязательной частью духовного завещания являлось пожертвование на нужды церкви и на благотворительность. Григорий Петрович Елисеев оставил 144 тысячи рублей 27 церквам и монастырям. Суммы в завещании названы разные: от 25 до 1 тысячи рублей. «...В церковь Елисаветинской богадельни — 25 тысяч рублей; в церковь Екатерины Великомученицы на Кадетской линии — 5 тысяч и 3 тысячи причту; в церковь Андрея Первозванного — 3 тысячи; в церковь Смоленской Божией Матери — 2 тысячи; в церковь Большой Охты — 4 тысячи; в церковь Волкова кладбища — 2 тысячи; в Тарасовскую богадельню на Большой Охте — 1 тысячу; на родину мою в церковь села Яковцева — 3 тысячи; в село Ильинское на родину моей матушки, в приход деревни Горшково — 1 тысячу; в Зверин монастырь в Новгороде — 10 тысяч на улучшение трапезы, и в двенадцать монастырей второклассных — по 1 тысяче; в сердобольскую церковь Петра и Павла — 5 тысяч и 2 тысячи причту; в Староладожский женский Успенский монастырь — 5 тысяч и 2 тысячи причту; в Ораниенбаумскую богадельню на одну кровать — 3 тысячи и 1 тысячу церкви; в церковь села Большие Ижоры за Ораниенбаумом — 1 тысячу и 1 тысячу причту; в церковь села Вереище близ Старой Руссы — 1 тысячу рублей... Церкви эти обязаны поминать меня, жену мою, родителей и родственников по заупокойной записке, поданной моими душеприказчиками....»
Так закончился земной путь этого выдающегося человека, которого по праву можно назвать русским самородком. Выходец из народа, он сочетал в себе природную деловую хватку, удачливость и чувства и поступки настоящего христианина.
После смерти Г.П. Елисеева его сыновья не только сохранили отцовские капиталы и доброе имя, но и приумножили их.
Родился младшим ребенком в купеческой семье Елисеевых, когда отцу было 60 лет, матери больше 40, а старшему брату Александру исполнилось 25 лет. Маленький Григорий получил блестящее домашнее образование сначала у лучших учителей в Москве, потом за границей, свободно говорил на английском и французском языках.
Дед, Петр Елисеевич Касаткин, был крепостным садовником графа Н. Шереметьева и получил вольную и 100 рублей денег, преподнеся графу и его гостям на празднование Рождества 1812 года свежую землянику. Он уехал с женой и сыновьями Сергеем, Григорием, Степаном в Санкт-Петербург, где купил мешок апельсинов и начал продавать на Невском проспекте. Дела пошли хорошо и в следующем году он выкупил брата Григория.
Уже в 1813 году Петр Елисеев открыл магазин по торговле вином и колониальными товарами на Невском проспекте и через 6 лет стал купцом, записав всю семью в купеческое сословие Елисеевыми.
В 1857 году был учрежден торговый дом «Братья Елисеевы», который возглавил сын Петра Елисеева Григорий Елисеев, отец тогда маленького Гриши. Торговый дом имел собственный флот – закупленные в 1845 году в Голландии парусники «Архангел Михаил», «Святой Николай», «Конкордия», позднее добавился пароход «Александр II». В Россию поставлялись лучшие вина с острова Мадейра, папайя, ананасы, мандарины, трюфеля и устрицы из Франции и продавались в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве и других крупных городах. В 1874 году фирма «Братья Елисеевы» получила право изображать Государственный герб России на своих вывесках, этикетках и клеймах. Сыновья Григорий и Александр активно участвовали во всех делах отца.
В 1871 году Григорий Елисеев-младший обвенчался с дочерью купца первой гильдии Марией Дурдиной.
В 1892 году Григорий Петрович Елисеев передал семейное дело сыновьям. Большую часть - четыре каменные лавки, подвалы и амбары на Васильевском острове, дом на Каменном острове и участок земли на Выборгской стороне отдал Григорию. Ее оценивали в 1 миллион 203 тысячи рублей. В 1895 году старший Александр Елисеев предпочел работу в Петербургском ссудном банке и отошел от торговых дел семейной фирмы.
Григорий Григорьевич в 32 года стал единственным владельцем торгового дома Елисеевых с основным капиталом в 3 миллиона рублей. В 1896 году было учреждено «Торговое товарищество «Братья Елисеевы», чей оборот в первый же год вырос до 64 миллионов рублей. В тот же год Григорий Елисеев за благотворительность получил орден Святого Владимира четвертой степени.
В 1898 году был приобретен дом Е.И. Козицкой на Тверской улице, построенный в XVIII веке по проекту архитектора Матвея Казакова. Был приглашен архитектор и инженер Г.В.Барановский, который «зашил весь дом тесом, что было для Москвы новинкой, и получился гигантский деревянный ящик, настолько плотный, что и щелочки не осталось». В создании интерьеров участвовали архитекторы В. В. Воейков и М. М. Перетяткович.
В 1900 на Всемирной выставке в Париже представил коллекцию вин вне конкурса - «Retour Russie», за что был награжден орденом Почетного легиона во Франции. Он принял орден в следующем году по особому указу царя, так как российским подданные не могли принимать награды иностранных государств.
21 января 1901 году леса убрали, и был открыт «Магазин Елисеева и погреба русских и иностранных вин» с отделами кондитерским, фруктовым, бакалеи, колониально-гастрономических товаров, хрусталя Баккара. Писатель В. А. Гиляровский писал: «Горами поднимались заморские фрукты; как груда ядер высилась пирамида кокосовых орехов, с голову ребенка каждый; необъятными пудовыми кистями висели тропические бананы; перламутром отливали разноцветные обитатели морского царства - жители неведомых глубин, а над всем этим блистали электрические звезды на батареях бутылок, сверкая и отражаясь в глубоких зеркалах, вершины которых терялись в туманной высоте». Продавцы работали резво, знали вкусы покупателей и относились ответственно - «на гроздьях винограда найти хотя бы одну обмякшую ягодку» было невозможно».
В 1910 году Г.Г. Елисеев был награжден орденом святого Владимира третьей степени и «за особые заслуги на пользу и преуспеяние отечественной промышленности Всемилостивейше возведен в потомственное дворянское Российской империи достоинство».
22 октября 1913 году широко отпраздновали столетие дома Елисеевых. Катастрофа разразилась 1 октября 1914 года: жена Григория Григорьевича Мария Андреевна покончила жизнь самоубийством, повесившись на собственной косе. Она категорически не давала развода мужу, тайно полюбившему Веру Федоровну Васильеву, бывшую на двадцать лет моложе и замужем за купцом второй гильдии Васильевым. Сыновья в день ее похорон отказались от наследства и разорвали отношения с отцом. Поскольку было высочайшее повеление внести в самую почетную первую часть Дворянской родословной книги его новую жену, с которой он обвенчался через три недели после смерти жены. Это было величайшее оскорбление покойной матери.
В 1914 году Григорий Елисеев с женой ухали в Париж. В 1918 году все имущество семьи Елисеевых было национализировано. Григорий Елисеев прожил в Париже до самой смерти в 1949 году в возрасте 84-х лет. Он похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.
Григорий Петрович Елисеев (1804-1892) - петербургский предприниматель, банкир, общественный деятель, потомственный почётный гражданин. Совладелец торгового дома "Братья Елисеевы", биржевой старшина, член Совета государственных кредитных учреждений (с 1858 г.), в 1875-1882 гг. - председатель правления Петербургского учетного и ссудного банка, гласный С.-Петербургской городской думы (1858-1892).
Григорий Петрович - достойный представитель рода Елисеевых, продолжатель семейного дела, и поэтому, вспоминая о нем, невозможно не вспомнить и о вековой истории всей семьи. Вот что пишет об этом "Российский Энциклопедический словарь": «Елисеевы, владельцы петербургской фирмы, державшей в Санкт-Петербурге, Москве и Киеве магазины по торговле винами и колониальными товарами, имевшей собственные пароходы, а также винные подвалы на острове Мадейра, в Бордо и Опорто. Начал дело в 1813 бывший крепостной Пётр Елисеев. В 1843 его сыновья Сергей, Степан и Григорий основали торговый дом «Братья Елисеевы». С 1892 продолжил дело единоличный владелец фирмы Григорий Григорьевич Елисеев (1858-1942), открывший так называемые елисеевские магазины (крупнейшие - на Невском проспекте в Санкт-Петербурге и на Тверской улице в Москве).»
Анатолий РУБИНОВ
Журнал "Наука и Жизнь" , №8, 2001 год
МАГАЗИН ЕЛИСЕЕВА
Знаменитый на всю Россию "Елисеевский" магазин вполне мог бы называться иначе - "Касаткинский", если бы не сыновняя любовь двух рослых молодых красавцев к своему батюшке, который своим примером и наставлениями научил сыновей трудолюбию и тем вывел их в люди. В прославление не подлинной своей фамилии - Касаткины, а имени батюшки они назвали основанное ими дело по общему отчеству: "Товарищество братьев Елисеевых". А внуки закрепили дедово имя в памяти России, передав через полвека это название двум магазинам, самым роскошным во всем государстве и похожим, как братья-близнецы, - в Санкт-Петербурге и Москве. И третьему - в Киеве... Даже когда после революции в торговом деле не осталось ни одного Елисеева, их магазины в народе оставались "Елисеевскими" - видимо, стены тоже имеют память.
КРАСНА ЗЕМЛЯНИЧКА К РОЖДЕСТВУ...
Все началось с графа Шереметева. Его крепостными были Касаткины, а также их родня - Кузнецовы, Красильщиковы, Ковалевы. Жизнь многих из них сложилась на удивление необычно. Дочь Ивана Ковалева, Прасковья, красавица, которую Бог одарил дивным голосом, стала супругой графа обер-гофмаршала Николая Петровича Шереметева. Он удивил весь Петербург, женившись на своей крестьянке, а был властен подарить, продать или обменять ее. В театре Шереметева она носила сценическое имя - Жемчугова, с ним и прославилась в обеих столицах.
Хозяин гордился своей актрисой, тайно любил ее. Впрочем, вся дворня знала об этом - несколько лет барин и крепостная артистка жили невенчанно. Но когда она стала вдруг увядать, назвал ее перед Богом и людьми законной женой. Было тогда Параше тридцать лет, а в тридцать четыре она умерла.
Граф и крепостная актриса обвенчались накануне Рождества 1801 года. С тех пор перед каждым новым годом Шереметев приезжал на родину Прасковьи Жемчуговой в свое рыбинское имение, где все местные ее знали и помнили. С большой компанией друзей и поклонников покойной жены приехал он сюда праздновать очередное Рождество. Этот приезд графа в свое любимое имение первые Елисеевы вспоминали всю жизнь, а последующие во всех подробностях передавали рассказ о давнем событии из поколения в поколение...
В праздничный вечер граф Николай Петрович и его гости уже сидели при свечах в Зеркальном зале за столом, когда с загадочным выражением на лице неожиданно вошел садовник Петр Касаткин. Он нес в вытянутой руке нечто такое, что у каждого взглянувшего вызывало восторг: в лютый рождественский мороз он держал на блюдечке, словно бы только что вернулся из леса... землянику, которая поспевает после Троицы! И поставил перед графом на стол.
Первым пришел в себя граф Николай Петрович:
Петр Елисеевич, да как же ты сохранил такую красоту?
Касаткин отшутился:
Да вот собрал. У нас, знамо, места земляничные.
Первую ягодку взяла самая почетная гостья, княгиня Варвара Долгорукая, и сказала с удивлением:
Настоящая! А вот и зеленый листок! Настоящая лесная земляника... А я сперва подумала, что конфета. (Тогда говорили: "конфекта".)
Потом попробовал граф Шереметев, блюдечко пустили по кругу. Мужчины передавали его друг другу, а те подносили сначала своим дамам. Все брали по ягодке, восхищались графским садовником. Очень он угодил барину! И тот опрометчиво воскликнул:
Угодил, Петр Елисеевич! Проси, чего пожелаешь. Все дам за такое уважение!
Касаткин не смел взглянуть на барина, хотя к вопросу готовился заранее, но ответил внятно, чтобы услышали все присутствующие:
Дай, граф, вольную...
Конечно, это была неслыханная дерзость: в присутствии почтенных гостей поймать графа на слове. Но обер-гофмаршал виду не подал, что жалеет о своей опрометчивости (потерять такого садовника!). Только потом, при расставании, выказал обиду, но сейчас ответил радушно, щедро:
Отпускаю тебя, Петр Елисеевич. Конечно, с женой.
Восторженной княгине Варваре Владимировне Долгорукой этого показалось мало. Гостья добавила:
Граф, наверное, даст в придачу и сто рублей. На обзаведение.
Шереметев тут же вызвал управляющего и велел при всех отсчитать сто рублей - огромные по тем временам деньги!
Боясь, что граф может одуматься, Касаткин, как только выправил бумаги, быстро собрался и уехал с женой в санном обозе, который хозяин по зимнику отправлял в Петербург за "колониальным товаром".
ОРАНЖЕВЫЙ РУБЛЬ
Через два дня Касаткины уже в Петербурге. Петр Елисеевич и Мария Гавриловна остановились у своих деревенских, следивших за городским дворцом Шереметевых: в нем всегда должно быть чисто и тепло на случай неожиданного приезда хозяина. Наутро купили мешок апельсинов, деревянный лоток на голову и вышли на людный Невский проспект. Мария Гавриловна встала на перекрестке с Садовой (сторожить фрукты в мешке, пока они не понадобятся), а Петр Елисеевич с лотком на голове, наполненным апельсинами, пошел, улыбаясь, навстречу прогуливающейся благородной публике, предлагая свой неожиданный в зимнюю пору штучный товар. Сначала стеснялся, но к концу дня научился бойко выкрикивать, как будто сам был очень рад: "Кто хочет угостить даму апельсином? Копейка - что за деньги! Кто не пожалеет копейку, чтобы порадовать даму апельсином?"
Кавалеры, проявляя галантность, открывали кошельки. У некоторых в руках оказывался пятак, а поскольку у предупредительного продавца тут же находилась сдача, они проявляли щедрость: дескать, давай апельсинов на две копейки... Но, изумляя покупателей, Петр Елисеевич протягивал им на две копейки три апельсина. Дома жена выговаривала. Зачем наносить себе урон? Сказано ведь, апельсин стоит копейку, а если дал две копейки, то и получай два апельсина. Однако убытка не оказалось. К концу первого дня супруги пересчитали свой капитал: утром было сто рублей, к вечеру - сто один.
Все меньше приходилось Марии Гавриловне стоять на холодном сквозняке: Петра Елисеевича узнавали, выходили на Невский специально, чтобы удивить спутницу столь красивым белой зимой оранжевым фруктом. Все чаще с пустым лотком в руке Петр Елисеевич возвращался к Садовой, где томилась в ожидании жена. Да и она, преодолев смущение, стала не только стоять с товаром, но понемногу и приторговывать. Тогда купили второй лоток - для жены. И Мария Гавриловна пошла с ним, тоже улыбаясь, по другой стороне Невского проспекта...
Летом в Петербург прибыли с попутчиками их малые сыновья - Сергей, Григорий и Степан, остававшиеся до того в деревне с бабкой Пелагеей. Попривыкнув к петербургской жизни, Мария Гавриловна теперь настояла вызвать детей. Да они и не мешали. Особенно старший, Сергей, которому шел уже тринадцатый год. Он вместо матери подносил отцу апельсины, глядел за младшими, а потом, когда сняли помещение для лавки в доме Котомина на Невском же проспекте (по-нынешнему - в доме № 18), убирал с младшими братьями в нем, сбивал ящики для фруктов. Все шло к тому, чтобы завести собственное дело.
Об успехах Петра Елисеевича граф Шереметев узнал от своей дворни: барский садовник разбогател, открывает собственное дело, стал петербургской знаменитостью. О занятном человеке, получившем свободу благодаря землянике, поспевшей в оранжерее к Рождеству, действительно судачили в богатых домах, восхищались: вот славно придумал продавать апельсины зимой с лотка на голове!
Целый год семья жила экономно. В уголке, который сняли для лавки, отвели небольшое место для самих себя. Ничего лишнего не покупали - берегли деньги. Как-то раз после Рождества у перекрестка с Садовой, который они с женой с самого начала облюбовали, Петр Елисеевич нежданно встретился со своим бывшим хозяином-благодетелем. Граф искренне обрадовался, стал расспрашивать, что это у Петра Елисеевича на голове. Недавний крепостной все рассказал и, не снимая с головы деревянного лотка, добавил, что собирает хорошие деньги, чтобы откупить у графа своего брата, Григория Елисеевича Касаткина.
И сколько собрал? - спросил Шереметев.
Сто сорок рублей и тридцать копеек, - ответил бывший садовник.
Граф думал всего мгновение:
Полагаю, этого вполне достаточно.
Петр Елисеевич не сразу сообразил, что слова графа означают согласие, а когда понял, пал, к удивлению прохожих, на колени, стал искать руку барина, чтобы поцеловать. Только тут он заметил, что Шереметев не один. В карете, которая остановилась на Невском возле Садовой и ждала графа, сидела укрытая меховой полостью и смотрела на происходящее Варвара Владимировна Долгорукая, год назад первая отведавшая счастливую рождественскую землянику. Не потому ли граф и сегодня не чинился, не дал себя уговаривать - хотел сыграть роль благодетеля до конца?
Всего через месяц как-то поздним вечером в Петербурге появился Григорий Елисеевич. Одет он был по-крестьянски, и Петр первым делом повел брата к новому своему знакомому - портному. Вторым делом отправились к стряпчему, чтобы тот сочинил и красиво написал прошение об учреждении "Товарищества братьев Елисеевых".
Потом историки Санкт-Петербурга спорили с родней преуспевающих Елисеевых, когда, в какой год было создано "Товарищество" и в каком поколении, считая, что вовсе не Петром и Григорием оно основано, а тремя сыновьями Петра Елисеевича, и только в 1857 году. Потомки в ответ спрашивали: почему же тогда столетнюю годовщину "Товарищества братьев Елисеевых" отмечали именно в 1913 году?
ОСТРОВ ПОГРЕБОВ
Хотя Петр Елисеевич, преданно глядя на своего благодетеля, и назвал точную сумму в рублях с копейками, денег у него водилось гораздо больше. Как-то, дождавшись утра, он вынул ассигнации и серебро и вместе с братом дважды пересчитали их (вечером ассигнации не листают: какой-нибудь недобрый человек может ненароком увидеть в окно и польститься на чужие деньги).
Братья были не безграмотными, еще в деревне священник выучил обоих считать и писать. В Петербурге же они первым делом овладели географией: хотели точно знать, где произрастают благородные фрукты - апельсины, фиги, бананы и как получается из винограда барское горячительное вино. Оставив Григория Елисеевича в Петербурге торговать (непременно без перебоев, даже по воскресеньям и в праздники) и подробно наказав брату, как поступать, если встретится какое-нибудь затруднение - с полицией ли, с хозяином ли тротуара (братья уже не ходили сами вдоль улицы, а наняли бойких разносчиков), сам Петр Елисеевич отправился парусным судном туда, где апельсины растут на деревьях, как в России яблоки.
Он намеревался попасть на юг благодатной Испании, где, по слухам, петербургские купцы - главным образом из немцев и французов - закупали колониальные товары. Но корабль по какой-то надобности сначала остановился на острове Мадейра. И покрытый лесом остров (в переводе на русский Мадейра - "страна лесов"), и город Фуншал очень понравились нашему путешественнику. Оценил он тамошние вина - мадеру, мальвазию и вердельо. В Петербурге - холодная слякотная осень, а на Мадейре буйно цветет вечное лето. Увидел он сады, которых от роду не встречал: неведомые плоды прятались в тени листьев, а папайя росла прямо из голых серых стволов. Общаться с местными людьми ему помогали моряки, которые немного знали португальский, но им предстояло плыть дальше. А Петр Елисеевич отважно решил остаться в Фуншале один, договорившись, что на обратном пути корабль возьмет его домой.
Он ездил и ходил по острову, разглядывал растительность и странные аккуратные круглые зеленые холмы; подобные морским волнам, они были похожи один на другой, словно бы сделанные одной рукой. В первый же день он узнал, что действительно это не творение Божье, а сооружение человеческих рук: прохладные даже в самую сильную жару винные погреба со сводами, выложенными кирпичом. В них дозревало и хранилось вино, за которым присматривали смуглые, загорелые люди.
Постепенно начиная понимать португальскую речь, Петр Елисеевич и сам открыл многое, наблюдал, как мнут виноград, что делают с ним потом, в каких бочках содержат зреющее вино. Удивился, почему совершенно созревшие кисти винограда не снимают с лозы. Оказывается, то обязательная хитрость: из спелых ягод, остающихся еще какое-то время на кусте, получают замечательный изюм с тонкой, нежной кожицей. Местным виноделам очень понравилось, что исправно одетый и, видимо, небедный гость, поглядев на их работу, скинул башмаки, закатал штаны, обмыл ноги и весело присоединился к рабочим, которые топтали гроздья.
Ко времени прибытия корабля общительный, никогда не унывающий Петр Елисеевич уже коротко познакомился со всеми видными виноделами острова. Капитан и моряки только удивлялись, как быстро он сошелся с ними. Они похлопывали друг друга по спине, местные виноделы матерились по-русски и при этом перемигивались, словно бы знали значение ругательств. Петр Елисеевич словами и жестами уже обо всем с ними договорился: когда он будет присылать корабль за бутылками и бочками с вином, как и почем станет расплачиваться. Поговорив с виноделами, капитан (он владел и португальским, и испанским) убедился, что Петр Елисеевич совершенно правильно понял торговцев, а они его, и взял на корабль первую партию вина. В Петербурге оно произвело фурор! Такого замечательного вина не видели даже в домах, знающих толк в питье.
Вернувшись из Португалии, в том же 1821 году Петр Елисеевич снял в петербургской таможне помещение для приема и хранения иностранных вин. Дело задумывалось большое - регулярно доставлять из-за границы иностранный товар. А спустя три года он уже открыл на Биржевой линии Васильевского острова постоянную винную торговлю, и она сразу же стала пользоваться успехом. У "Елисеевых" можно было купить самые лучшие вина, за которыми присылали даже французские аристократы, оставшиеся жить в России после революции во Франции, - а уж они-то толк в благородных напитках знали! Иных приманивали заморские бутылки затейливых форм, но особенно ценилось старое, выдержанное вино знаменитых фирм с выцветшими этикетками. Наконец, в 1824 году Петр Елисеевич заявил свой капитал в Купеческой управе и записался вместе со всем семейством в купеческое сословие. Но неожиданно заболел и в 1825 году, не дожив и до пятидесяти лет, скончался.
Петр Елисеевич поступил удивительно предусмотрительно, записав в купеческое звание всю семью: дело продолжила вдова, Мария Гавриловна, вместе с подросшими сыновьями и Григорием Елисеевичем. Явно в батюшку деловыми качествами пошел старший сын, Сергей Петрович - ему уже было двадцать пять лет. Постепенно Мария Гавриловна доверила ему все сложное хозяйство, но и младшие сыновья старались. Особенно Григорий Петрович...
Торговый дом Елисеевых быстро стал одним из самых удачливых во всем Петербурге. В его лавках зимой всегда продавали изюм без косточек, фиги, свежий виноград и другие заморские фрукты,даже плоды папайи, которые первыми из богатых покупателей оценили люди пожилые. Хозяева магазинов "Колониальные товары" рекомендовали им начинать день именно с папайи, хотя она и выглядит невзрачно, и, казалось бы, не очень вкусна. Надо разрезать плод вдоль, выжать на него сок лимона и съесть ложечкой натощак - "бодрит желудок"... Так на Мадейре, бывало, рассказывал батюшка Петр Елисеевич, поступали даже бедные люди.
Самые неожиданные плоды, названия которым знали далеко не все покупатели, у "Елисеевых" выглядели такими свежими, будто их только сняли с куста или дерева. А все потому, что с самого начала было строго заведено: перед тем, как выставить для продажи фрукты или ягоды, обязательно убрать порченые - не обрезать пожелтевшее или подгнившее, а вовсе не выставлять. Пусть это съедят сами продавцы, но непременно - в лавке. Домой не относить, чтобы никто не увидел, что райского вида товар, привезенный морем, может испортиться. У "Елисеевых" товар - только отменный!
Сергей, Григорий, Степан, уже немного знавшие французский, стали расширять личное знакомство с поставщиками. Каждый из них время от времени уезжал за границу: во Францию, потом в страны Пиренейского полуострова, в Англию - заключали сделки с крупнейшими поставщиками "колониальных товаров".
ПРОГЛЯДЕЛИ ПАРОХОД
Дело у "Товарищества" шло так успешно, что еще старшие Елисеевы - Петр и Григорий - перестали нанимать парусники, ходившие в южные моря. Обзавелись своими. В Голландии купили "Архангела Михаила", "Святого Николая" и трехмачтовую красавицу "Конкордию". На них доставлялись плоды и ягоды с берегов Португалии, с островов Средиземного моря, из райских мест Африки, где фрукты были еще дешевле. Парусные суда добирались даже до Индии. За навигацию парусники успевали совершать по два рейса.
Собственная доставка обходилась сказочно дешево. Можно было снижать цены на товары и с каждым днем богатеть: капитаны, моряки, приказчики обходились недорого. Завистники с насмешкой говорили: "Больше всего стоит ветер, что надувает паруса".
А между тем упоенные успехом братья Елисеевы не заметили, что внезапно просчитались. Не поняли, отчего дешевеет парусный флот, просмотрели появление пароходов - судов несравненно более быстроходных и выгодных. А ведь много лет назад уже был повод приглядеться к новому и хорошенько подумать. Летом 1817 года, воскресным днем, всей семьей прокатились из Петербурга до Кронштадта на первом российском пароходе - на чудном, пышущем злым паром судне под названием "Елизавета". Российскому пароходу было тогда уже три года, но интерес к нему постепенно угас. Кто бы мог подумать, что у этого чудища большое будущее? Старшие Елисеевы - Петр и Григорий, как и все, тоже увидели в новшестве одно баловство, не имеющее никакого отношения к торговому делу.
Спохватились сыновья, да поздно. В их оправдание надобно сказать, что даже просвещенные люди того времени не предвидели огромных перемен, связанных с появлением парового двигателя. Это случилось во времена молодости Пушкина, однако ни в стихах, ни в письмах, ни в прозе он никак не откликнулся на событие, которое вскоре перевернуло жизнь всех народов Земли. Почти двадцать лет спустя отозвался лишь композитор Глинка. Он написал бодрую песню о том, как "веселится и ликует весь народ, пребывая в нетерпеньи", - в честь появления первой в России железной дороги между Санкт-Петербургом и Царским Селом. Их связал железными рельсами "пароход", который "мчится в чистом поле". Пароходом сначала называли и паровоз, одним новым словом связав транспорт речной, морской и совершенно необычный наземный. Слово очень точное в объяснении силы рвущегося на волю пара, благодаря которой "экипаж" несется с "немыслимой" скоростью вперед - по воде и по земле.
Да, молодые Елисеевы проглядели новинку, а конкуренты воспользовались изобретением, наняли быстроходные пароходы и первыми стали доставлять в Россию с юга все, что поспело и не должно увянуть, испортиться дорогой. Капитаны груженных фруктами пароходов, вовсю дымящих в синее небо, старались в море подойти поближе к елисеевскому паруснику, а поравнявшись, неожиданно оглушительно загудеть и тут же прибавить скорость - так они унижали "морскую черепаху". Удаляясь, моряки насмешливо махали с палубы рукой. Однако младшие братья Елисеевы не долго кручинились. Они извлекли из поражения урок и отныне помнили его всегда: внимательно следить за всем новым, чтобы всегда быть впереди.
Средний, Григорий Петрович, постепенно становился во главе семейной фирмы. Два уцелевших парусника удалось продать тем, кто все еще не верил в наступление новой эры. Полученные деньги истратили на покупку винных погребов в Бордо, Опорте, Хересе и, конечно же, на Мадейре. Братья Елисеевы теперь больше надеялись на то, что не могло ни утонуть, ни устареть. В лучшее время года, когда фрукты стоили очень дешево, они скупали у крестьян их урожай, хранили нежный товар в каменной прохладе погребов и, наняв пароходы, везли его в Россию. Местные крестьяне рады были получить сразу всю выручку за урожай, а в Петербурге, где зима начиналась раньше, чем в остальной Европе, радовались экзотическим фруктам.
КУПЦЫ ВО ДВОРЯНСТВЕ
Много лет спустя первые советские туристы очень удивились, услыхав от местного населения Мадейры про "елисеевские погреба" на острове. Оказывается, имя прежних владельцев уцелело вместе с некогда принадлежавшими им "кирпичными холмами" и во французском Бордо, где делают легкое вино, и в испанской Андалузии - Хересе-де-ла-Фронтере, где вызревает белое крепкое виноградное вино. Туристы привезли на родину первые запоздалые вести о том, как хозяйствовали в свое время братья Елисеевы в этих землях. Сначала те снимали, а потом стали откупать надежные подвалы - прохладные огромные кирпичные залы со сводами и гигантскими деревянными емкостями. Подвалы и хранилища со временем приобрели новых владельцев, но по-прежнему назывались "елисеевскими", совсем как в Москве и Ленинграде, где новые покупатели упорно именовали самые красивые магазины не "Гастроном № 1", а так, как их называли предыдущие поколения москвичей и петербуржцев - "Елисеевский", иногда не зная точно, что это означает.
В 1873 году, когда во главе всех дел стоял Григорий Петрович (уже действительный статский советник и гласный городской Думы), он представил в Вене свою коллекцию вин и получил почетный диплом, в Лондоне - Золотую медаль. Его самый удачливый сын, Григорий Григорьевич Елисеев, еще при жизни батюшки отправил в 1892 году из Петербурга в Париж коллекцию старых французских вин, хранившихся в семейных подвалах. Качество вин, прибывших из северной страны, многие из которых на своей родине, казалось бы, исчезли навсегда, удивило знатоков. За годы хранения в России они не утратили ни вкуса, ни аромата, пожалуй, даже приобрели - благородство старого вина. Устроители выставки присудили русскому ее участнику Золотую медаль "За выдержку французских вин". На другой всемирной выставке в Париже, в 1900 году, Григорий Григорьевич представил публике "вне конкурса" самую лучшую свою коллекцию. Она называлась "Retour de Russie". Владелец ее получил высшую награду Франции - орден Почетного легиона (лишь через год специальным указом царя ему было дозволено принять награду чужого государства).
Ценили Елисеевых и на своей родине. Григорий Петрович на склоне дней своих (ему шел девятый десяток) удостоился сначала ордена Святой Анны третьей степени, через четыре года - того же ордена второй степени. Его сын, Григорий Григорьевич, ставший во главе торгового дома, был пожалован в 1896 году орденом Святого Владимира четвертой степени, а через четырнадцать лет - тем же орденом третьей степени. В 1910 году потомок крепостного крестьянина, его жена и младшая дочь Мария получили дворянство. Три года спустя, 14 марта 1913 года, Николай II даровал потомственное дворянство всем Елисеевым, целое столетие дружно поднимавшимся наверх.
Это торжественное событие произошло перед самой семейной катастрофой, которая разразилась совсем неожиданно и разбила на части сплоченную семью. В 1915 году она была внесена в первую часть Дворянской родословной. К недоумению взрослых сыновей, в царском указе кроме младшей дочери Марии называлось имя второй жены Григория Григорьевича - Веры Федоровны. Именно это ненавистное младшим Елисеевым имя послужило причиной сыновнего бунта.
Но мы забежали вперед, до этого еще далеко.
ЗДЕСЬ ПУШКИН БЫЛ...
Известный в деловых кругах Григорий Григорьевич Елисеев задумал в конце XIX века поразить Москву и Санкт-Петербург невиданными магазинами колониальных и гастрономических товаров. Они должны были явить обеспеченной публике обеих столиц (а позднее и Киева) совершенно новый тип торговли - уважительный, почтительный, с богатейшим набором товаров.
Место в Петербурге определили легко - в центре Невского проспекта, где он пересекается с Садовой, - в память почтенных предков, некогда ходивших здесь с лотками на головах. В Москве найти место оказалось труднее. Одни советовали Арбат - там живут семьи старых аристократов и самые богатые из купцов, купившие у разорившихся дворян их родовые особняки. Другие называли Тверскую, Большую Дмитровку, Петровку или бульвары, где обустроились новые хозяева жизни - удачливые купцы, адвокаты, врачи.
Встретив как-то в Купеческом клубе (в то время он снимал помещение с садом на углу Большой Дмитровки и Козицкого переулка) братьев Гучковых, Елисеев осторожно намекнул им, мол, Москву очень бы украсил новый магазин, будь он построен напротив дома генерал-губернатора. Александр Иванович Гучков, служивший в городской управе, только улыбнулся и по секрету сказал, что там готовят место для памятника генералу Скобелеву. Но указал подходящее место поблизости: запущенный старинный дворец, некогда принадлежавший княгине Белосельской-Белозерской. Главным фасадом он выходил на Тверскую, а боковым - в Козицкий переулок, где они и вели беседу.
Дворец княгини Белосельской-Белозерской находился во владении, в свое время принадлежавшем князьям Вяземским. В 1797 году его за бесценок купила вдова статс-секретаря Екатерины II Е. И. Козицкая. С тех пор переулок и получил свое название, хотя владение после смерти вдовы перешло к ее дочери - в замужестве княгине Белосельской-Белозерской. Она-то и повелела снести старые постройки и возвести величественное здание, заказав проект модному архитектору М. Ф. Казакову.
Возведенный дворец в 20-х годах XIX века прославился тем, что в нем у Зинаиды Волконской (дочери князя Белосельского-Белозерского) собиралась вся литературная Москва. Потом - на все времена - тем, что другая Волконская, Мария, жена декабриста, сосланного на каторгу, провела во дворце последние сутки перед отъездом в Сибирь к мужу. Провожая родственницу к саням, стоявшим во дворе дома у внутреннего выхода на Козицкий переулок, Зинаида Волконская в последнюю минуту спохватилась и приказала немедленно остановить тронувшиеся было повозки. Она захотела послать в Сибирь свои клавикорды, на которых любила играть Мария Волконская. Обоз остановился, слуги вынесли музыкальный инструмент, поставили его, закрепили, чтобы не двигался даже на ухабах, - предстояло путешествие по бездорожью, длиной в тысячи верст.
За несколько лет до восстания декабристов в этом дворце часто бывал Пушкин. Его хозяйке, Зинаиде Волконской, поэт написал восторженные стихи:
Царица муз и красоты,Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И над задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется, и пылает гений.
Певца, плененного тобой,
Не отвергай смиренной дани...
Скорее всего, Пушкин имел в виду знак дома: "двойной венок", украшавший фронтон дворца. Здесь же хозяйка дворца устроила торжественную встречу возвращенному из Михайловской ссылки поэту.
Прошло пятьдесят лет, и знаменитый дом стал собственностью преуспевающего купца Самуила Мироновича Малкиеля. Затеянная им перестройка пошла на пользу зданию. Новый владелец с разрешения управы убрал с фасада разрушающиеся колонны, устроил на втором этаже галерею. У парадного входа на Тверской появились четыре кариатиды. Дворец, ничего не потеряв из первоначального замысла знаменитого архитектора, стал выглядеть строже и опрятней. Однако новый владелец вскоре почему-то покинул его. Потом дом переходил от одного владельца к другому, пока наконец его не купил Григорий Григорьевич Елисеев - 5 августа 1898 года.
Еще не были доведены до конца все формальности, а Елисеев уже обратился к известному архитектору Барановскому с письменной просьбой "принять на себя труд заведовать в качестве архитектора всеми строительными работами в занимаемом ныне помещении... составлять и подписывать планы, приобретать необходимые материалы, нанимать и удалять рабочих. Торговое товарищество верит Вам, спорить и прекословить не будет...".
И действительно, Григорий Григорьевич, доверившись архитектору, ни разу не усомнился в решениях Барановского. Проект будущего магазина был сделан всего за два месяца с небольшим, и уже 23 октября Елисеев донес городским властям, что желает "приступить к ремонтным работам и переделкам в доме моем". И представил чертежи. Однако ему очень хотелось, чтобы вид будущего магазина стал сюрпризом для всей Москвы, а потому приказал одеть здание в леса и обить со всех сторон досками, чтобы не было видно сквозь зеркальные окна, поставленные еще Малкиелем, над чем трудятся строители.
К этому времени энергичный и предприимчивый Григорий Григорьевич стал единственным наследником растущего дела. Дядя Сергей Петрович Елисеев давно умер, а родной брат и совладелец Александр Григорьевич добился почестей и больших должностей на государственной службе - стал действительным тайным советником, кавалером многих орденов. Его не привлекало беспокойное торговое дело.
Таинственная стройка, волновавшая московскую публику, продолжалась несколько лет. Охрана то и дело ловила любопытных, которые, оторвав с одного гвоздя доску, старались отодвинуть ее, чтобы взглянуть, что же творится внутри огромного деревянного ящика. Нескольким это удалось. Одни с восторгом, другие с ужасом рассказывали: неподалеку от Страстного монастыря возводится мавританский замок.
ХРАМ ГУРМАНОВ
И вот наступил погожий летний день [летний? по другим данным, магазин был открыт 21 января 1901 г. - прим. администратора сайта ] 1901 года, на который был назначен торжественный молебен в честь открытия "Магазина Елисеева и погреба русских и иностранных вин". К утру разобрали деревянный ящик, и преисполненная любопытства публика ахнула, увидав великолепный фасад, а через огромные блистающие чистотой окна - роскошную внутреннюю отделку магазина: высокий, в два этажа, зал, свисающие с потолка великолепные хрустальные люстры, потолок и стены, отделанные сказочным декором. Магазин действительно словно бы явился из "1001 ночи".
В. А. Гиляровский скромничал, когда привел стихи "неизвестного автора", посвященные открытию "храма обжорства", - их написал он сам. Свидетель и участник торжества, поэт-репортер подробно описал богатство прилавков, поразившее москвичей:
А на Тверской в дворце роскошном Елисеев
Привлек толпы несметные народа
Блестящей выставкой колбас, печений,
лакомств...
Приказчик Алексей Ильич старается
у фруктов,
Уложенных душистой пирамидой,
Наполнивших корзины в пестрых лентах...
Здесь все - от кальвиля французского с гербами
До ананасов и невиданных японских вишен...
Почетные гости, получившие роскошно напечатанные на верже, окаймленные золотой виньеткой пригласительные билеты, входили в магазин со двора - так свидетельствовал Гиляровский, описавший торжество в газете "Россiя", а много лет спустя - в своей знаменитой книге о Москве.
Среди тех, кто вошел в царство гурманов через устланный коврами Козицкий переулок, была вся московская знать во главе с военным генерал-губернатором (сыном императора Александра II) Великим князем Сергеем Александровичем с супругой, гласные городской Думы. Разнообразие винных, гастрономических, колониальных товаров не поддавалось описанию. Обо всем можно было узнать у галантных приказчиков, почтительно отвечавших на всевозможные вопросы покупателей.
Сортов кофе было так много, что москвичи терялись, какой кофе покупать - аравийский или абиссинский, вест-индский или мексиканский. Приказчики склонялись к тому, что ароматнее всего кофе из Южной Америки или, по крайней мере, из Центральной. Тогда в России кофе пили немногие. На одного жителя приходилось едва ли сто граммов в год, в Англии в ту пору пили в пять раз больше, но вот кто действительно тогда наслаждался ароматным напитком, так это голландцы - в 81 раз больше, чем россияне.
В России был популярен чай. И Елисеевский магазин предлагал богатейший выбор чаев из Китая, Японии, Индии, Цейлона. Тонкие знатоки предпочитали покупать у "Елисеева" чай с Явы.
Сложный букет ароматов Елисеевского магазина создавали пряности: в самом пахучем уголке его гнездились прекрасные склянки с ванилью, гвоздикой, кардамоном, шафраном, корицей, мускатным орехом...
Очень высоко ценили покупатели сырный отдел. В любое время года выбор разнообразных сыров казался безграничным. Твердые - швейцарский, честер, эментальский, эдамский и, конечно, итальянский "гранитный" пармезан. Еще более разнообразным представал прилавок мягкого сыра: на непромокаемом пергаменте лежали в соседстве "жидкий" бри, невшатель, лимбургский, эдамер, шахтель... (Кстати, его заметил Гиляровский, и именно его предпочитала вся богатая Москва.)
Григорий Григорьевич Елисеев открыл москвичам "деревянное масло" (так тогда называлось оливковое). Оно из Прованса шло через Одессу и Таганрог.
В трех залах магазина было пять отделов: гастрономический, сверкавший всевозможными бутылками и хрусталем "баккара", колониальных товаров, бакалея, кондитерский и самый обширный - фруктовый. На редкость аппетитны были кондитерские изделия - большие и малые торты или маленькие "дамские пирожные" (птифуры), которыми хорошо угостить спутницу, проезжая мимо Елисеевского. Этим незаметно завлекали в магазин будущую покупательницу: получив удовольствие от угощения, дама замечала и другие продукты, которые ей внезапно становились необходимыми к своему столу... Пирожные выпекались в собственной пекарне во дворе и словно хранили ее тепло. Их не коснулся холод ледника - он хорошо хранит, но вкуса не прибавляет. Десятки сортов колбас изготавливались в своей колбасной тоже во дворе, который когда-то расчистил Малкиель...
Москва оценила и новинку: грибы из Франции - трюфели. Они, конечно, стоили дорого, но очень годились для торжественного обеда. А анчоусы? Таким красивым словом называлась маленькая подкопченная, специального посола рыбка, бурая на спинке, с серебряным брюшком. Глядя на восторженных людей, по достоинству оценивших его вкус и размах, Григорий Григорьевич спокойно, но многозначительно улыбался, потому что готовился удивить публику чем-то еще более значительным.
Такой же фурор произвели магазины Елисеева в Петербурге, а позже - в Киеве. Они сделались самыми знаменитыми в России, все, что продавалось в них, годилось для радостного праздничного стола.
Действительно, "Елисеевский" задавал тон всей торговой Москве. Лучшему российскому магазину стал подражать молокоторговец Чичкин. Он тоже одел приказчиков в белое и крахмальное, а стены облицевал белейшей, под стать молоку, кафельной плиткой. Один из магазинов забытого теперь, а некогда известного всей Москве Чичкина еще сохранился - то "Молоко" на Большой Дмитровке. Но сегодня там не демонстрируют свежесть продуктов вечерним публичным выливанием в канализацию сегодняшнего молока: тогдашний хозяин считал, что молоко не может быть вчерашним, и сам следил, чтобы приказчики в белом выносили на улицу бидоны и у всех прохожих на виду медленно опорожняли их.
СКАНДАЛ В БЛАГОРОДНОМ СЕМЕЙСТВЕ
В обеих столицах шумно отпраздновали столетие фирмы. Прошло ровно сто лет, как крепостные крестьяне - один отпущенный, другой выкупленный, - имевшие сто подаренных барином рублей, отважно начали свое дело. Второе поколение Елисеевых получило неплохое образование, а внуки уже сами выглядели аристократами, говорили на иностранных языках. Старший из них, Сергей Григорьевич, владел многими языками - французским, немецким, китайским, корейским и японским (он учился в Токио, прожил там два года). Второй - бойкий, смышленый молодой человек, Николай, стал преуспевающим биржевым журналистом. Всего у Григория Григорьевича Елисеева было пятеро сыновей, и он гордился ими.
И вдруг в семье разразился скандал. О нем заговорили все, кто знал и не знал Елисеевых. Стряслось великое несчастье. Жена Григория Григорьевича, пятидесятилетняя Мария Андреевна, из рода известных купцов Дурдиных, внезапно покончила жизнь самоубийством - повесилась на собственной косе...
Это случилось 1 октября 1914 года. И все сразу узнали причину: миллионер Елисеев давно тайно любил Веру Федоровну Васильеву, замужнюю молодую даму (она была моложе Григория Григорьевича почти на двадцать лет). Кто-то донес сыновьям, слух дошел до их матери, и она не перенесла позора.
Но это был лишь первый акт семейной трагедии. Когда сыновья Елисеева-старшего узнали, что отец отправился в далекий Бахмут (возле Екатеринослава) вовсе не по делам тамошнего имения, а встретиться с возлюбленной, из-за которой мать ушла из жизни, все тотчас покинули отчий дом. Выяснилось чудовищное для сыновей обстоятельство: 26 октября, всего через три недели после смерти жены, Григорий Григорьевич, только что отметивший свое пятидесятилетие, обвенчался в Бахмуте с виновницей семейной трагедии. На этом фоне высочайшее повеление внести в первую, самую почетную, часть Дворянской родословной книги новую жену - Веру Федоровну они восприняли как оскорбление покойной матери. Недавно еще дружная большая семья распалась. В доме отца осталась жить только младшая - дочь Машенька, которой шел пятнадцатый год. Братья поклялись отнять у отца Машу.
Григорий Григорьевич, зная твердый характер сыновей - у него самого был такой же, - нанял телохранителей. Они сопровождали девочку в гимназию, на прогулках с бонной, сидели в подъезде, прохаживались круглые сутки возле опустевшего роскошного дома на Биржевой линии, где жили теперь лишь хозяин с дочерью и новой женой (рядом с домом № 14, который занимал Елисеев-старший, стояли принадлежавшие ему же дома № 12, 16, 18...).
Замкнувшаяся в себе после смерти матери Машенька вдруг резко переменилась - стала разговаривать с отцом, хотя в глаза все так же не глядела: она тайно через подругу по гимназии получила от брата Сергея записку, посоветовавшего ей стать добрее, ласковее и тем усыпить бдительность отца.
В это время братья составили хитрый план похищения и выполнили его успешно. На повороте улицы, когда Машенька с надоевшими ей телохранителями возвращалась в экипаже из гимназии домой, произошло столкновение: какой-то лихач, словно слепой, наехал прямо на карету. Охранники только на минуту выскочили из экипажа, чтобы разобраться с наглецом, как тут же из подъезда дома выскочили нанятые молодцы, подхватили девочку и заперли за собой дверь. Войти в дом никто не имел права - частная собственность. Явилась полиция, а вскоре прибыл и сам Григорий Григорьевич, но и ему, теперь потомственному дворянину, главе всех санкт-петербургских купцов, бессменному гласному городской Думы, человеку со связями в высшем свете, богатому и могущественному, не удалось вернуть свою дочь. Выглянув из окна, в присутствии адвоката, которым благоразумно запаслись братья, она крикнула: "Я сама убежала. Из-за мамы..."
До самой революции - три года! - длилось судебное разбирательство, которое кончилось в Сенате. Газеты регулярно писали о ходе жалобы Елисеева, у которого украли дочь. Владелец "Елисеевских магазинов" сломался: грустил, по сведениям, получаемым тайно от слуг, оставшихся верными покойной хозяйке и ее сыновьям, стал пить горькую, перестал заниматься делами, передав все заботы о "Товариществе" управляющим, на людях показывался редко. Но потом все же преодолел себя, пробудился, стал опять энергичным, пожалуй, больше прежнего.
И тут разразилась революция. В 1918 году у него отобрали все имущество и, конечно, любимые магазины в Москве, Петрограде, Киеве, шоколадную фабрику "Новая Бавария"... Григорий Григорьевич уехал во Францию. Чем он там занимался, точно неизвестно, но прожил еще долго. Он умер в 1949 году в почтенном возрасте - 84-х лет.
ЭПИЛОГ
В 1967 году пожилая, но энергичная, подвижная дама рассказала автору этих строк обо всех подробностях давнего происшествия, наделавшего столько шума в Петрограде в начале ХХ века, - о похищении девочки ее братьями по дороге из гимназии. Эта почтенная дама и была той самой Машенькой Елисеевой, которая после бегства из родного дома никогда больше богатой не была. "И к счастью, - добавила Мария Григорьевна Тимофеева. - Потому что не испытала унижений экспроприации, преследований, что выпали на долю остальных Елисеевых, моих родственников".
Это она со всеми подробностями рассказала мне историю с зимней земляникой, сделавшей счастливыми всех потомков Касаткиных-Елисеевых на сто с лишним лет. Меньше всего и неохотно она говорила о себе, да и о других родных. Только коротко сказала, что еще много Елисеевых разбросано по белу свету. Кто-то живет в Ленинграде, многие - за границей: в Швейцарии, во Франции, в США и даже в Сирии - в Дамаске. И только спустя некоторое время, когда я вошел к ней в доверие, она призналась, что ее родной брат, Сергей Григорьевич (инициатор и организатор того давнего похищения), в 1920 году бежал в лодке сначала в Финляндию, потом перебрался в Швецию и наконец - во Францию, где преподавал в Сорбонне японский язык, какое-то время жил в США, был крупным ученым.
Осторожность гостьи была оправданной: не навлечь бы беды на себя и на свою родню, живущую в СССР, признанием, что у нее есть родственники за границей, - советская власть даже к пятидесятилетию революции никому из "бывших" не могла простить прошлого, накопленного даже праведным путем богатства.
) о купеческой династии Елисеевых.
С 1859 г., после смерти старшего брата, во главе Торгового дома «Братья Елисеевы» встал следующий по старшинству брат, Григорий Петрович Елисеев, который записался в 1-ю гильдию столичного купечества. Степан Петрович Елисеев состоял в звании «санкт-петербургского 1-й гильдии купеческого брата», как в то время юридически определялось положение младшего партнера в совместном бизнесе.
О размахе деятельности и успехах Торгового дома к этому моменту свидетельствуют официальные документы. В 1869 г. исполнилось полвека с момента официального вхождения Елисеевых в столичное купечество. Санкт-Петербургский Биржевой комитет обратился в Департамент мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов с ходатайством о награждении главы Торгового дома «Братья Елисеевы» Г.П. Елисеева званием коммерции советника по случаю 50-летия с момента основания торгового дела. Это почетное звание Павел I ввел указом от 27 марта 1800 г. «Об учреждении для купечества особого отличия под названием Коммерции Советников и о сравнении онаго с восьмым классом статской службы» (то есть с чином коллежского асессора). Оно даровалось государем «за исключительные заслуги лицам купеческого звания, непрерывно состоявшим в первой гильдии не менее 12 лет и не оставляющих своих торговых занятий». Звание давалось купцу пожизненно и лично, оно не распространялось на потомков. В числе особых привилегий, очень важных для купеческого престижа, было то, что коммерции советники получали, в частности, право на официальное обращение к ним «Ваше высокоблагородие».
К ходатайству о награждении приложена справка, в которой охарактеризована деятельность Елисеевых и как коммерсантов, Г.П. Елисеев и как благотворителей. Так, в ней сообщалось, что оборот Торгового дома достиг 4 миллионов рублей серебром в год. Елисеевы с 1834 г. имеют свои парусные корабли, с 1856 г. - винтовой пароход. В 1842 г. ими пожертвовано 50 тысяч рублей в Волковскую купеческую городскую богадельню и 10 тысяч рублей ассигнациями в Комитет призрения нищих, особо отмечено учреждение ими Елизаветинской богадельни, на что Елисеевы уже потратили 200 тысяч рублей.
Министр финансов поддержал ходатайство, и именным Высочайшим указом от 5 июля 1869 г. Г.П. Елисеев удостоился звания коммерции советника.
Главная лавка Елисеевых по-прежнему находилась в доме Котоминых на Невском проспекте. В 1860-1870-е гг. она занимала 4 комнаты на первом этаже с окнами на улицу и 4 комнаты, обращенные окнами во двор. Елисеевы занимали еще 14 комнат в подвальном этаже, используя их под склад. Годовая арендная плата составляла в 1865 г. 4700 рублей, к 1871 г. она поднялась до 6 тысяч в год.
Елисеевы процветали, а коммерческие успехи Котоминых сошли к тому времени почти на нет. Дом перешел в собственность другой ветви рода. Новый владелец, Михаил Антонович Котомин (1810-1859), санкт-петербургский 2-й гильдии купец, потомственный почетный гражданин, женатый на Анне Ивановне Меншуткиной, дочери одного из виднейших столичных купцов того времени, торговал чаем. Его младший брат стал чиновником канцелярии Военного министерства. Сестры Любовь и Мария были замужем за офицерами. Сыновья, кроме одного, Михаила Антоновича, вышли из купеческого сословия, одна из дочерей стала в замужестве княгиней Вадбольской. В 1872 г. Котомины под залог дома заняли у братьев Григория и Степана Елисеевых 150 тысяч рублей (по 75 тысяч у каждого) сроком на 10 лет. Однако сохранить родовой дом за собой Николаю Александровичу Пастухову, одному из учредителей Волжско-Камского коммерческого банка. Тот, подобно Котоминым и Елисеевым, тоже был уроженцем Ярославской губернии. Лавка Елисеевых оставалась в доме Пастухова вплоть до начала XX в.
Торговый дом «Братья Елисеевы» продолжал торговлю и в лавке на Биржевой линии, расположенной в доме Политковского, открытой еще в 1820-х гг. Со временем квартал, ограниченный Биржевой линией, Биржевым и Волховским переулками, стал «сердцем» елисеевской торговой империи.
С начала 1860-х гг. и на протяжении двух десятилетий они участок за участком скупали там землю со строениями. В 1862 г. Григорий Петрович Елисеев начал строительство собственных виньых подвалов. По его заказу строительство вел архитектор Н.П. Гребенка (1820-1880). Он закончил Академию художеств и на протяжении нескольких десятилетий занимался активной строительной деятельностью в Петербурге, выстроил несколько десятков жилых домов и зданий общественного назначения. Елисеевы и их родственники стали главными его заказчиками.
Винные подвалы представляли собой одноэтажное монументальное каменное сооружение, его главный фасад выходил на Биржевую линию. В здании были установлены огромные дубовые бочки емкостью на 700 ведер, в которых завершался длительный и деликатный процесс окончательного «воспитания» вина. После выдержки в необходимых условиях вино разливалось в бутылки и отправлялось в магазины Петербурга, Москвы, других городов, а со временем и за границу.
В 1873 г. фирма экспонировала свою продукцию на двух международных выставках. За ее высокое качество в Вене Елисеевых удостоили почетного диплома, а в Лондоне - высшей награды, Золотой медали.
В 1874 г. Торговый дом «Братья Елисеевы» за долголетнюю и безупречную деятельность получил почетное право изображать на своей продукции государственный герб. Это было высшее признание качества товаров фирмы. С тех пор и до 1917 г. на фасаде дома № 14 по Биржевой линии, где находилась Главная контора Елисеевых, висело увеличенное изображение почетной награды.
Биржевая линия, 16. Винные подвалы. Старое фото
Еще одно документальное свидетельство устойчивого экономического положения Торгового дома «Братья Елисеевы» обнаруживается в официальной переписке 1871 г. Департамент торговли и мануфактур представил на Высочайшее утверждение предложение наградить младшего из братьев Елисеевых, Степана Петровича, званием коммерции советника. В приложенной справке говорилось, что обороты Торгового дома как внутри империи, так и на внешнем рынке достигали к этому времени четырех с половиной миллионов рублей.
Елисеевы-коммерсанты, безусловно, обладали чувством перспективы. Они не только вели успешную торговлю, но были среди тех предпринимателей, которые стояли у истоков создания негосударственной банковской системы.
Эпоха «Великих реформ», переживаемая страной в 1860- 1870-е гг., вызвала в народе пробуждение духа предприимчивости и заметное оживление в области русской торговли и промышленности. Это, в свою очередь, потребовало коренной перестройки финансовой системы страны. Купечество нуждалось в оборотном капитале. В 1864 г. начал свою деятельность Санкт-Петербургский коммерческий банк - первый в России акционерный коммерческий банк, в котором правительство имело лишь 20 процентов капитала. Григорий Петрович Елисеев стал одним из его учредителей и почти 18 лет состоял членом его правления, а с 1875 по 1882 г. - председателем правления.
Следующие три года во главе банка стоял его старший сын Александр Григорьевич. Когда отмечалась 50-летие со дня открытия банка, опубликовали книгу по его истории, в издании высоко оценена их роль: «...участие господ Елисеевых было ценным для банка вследствие обширных знаний, большой опытности и авторитета их в торговых и коммерческих делах. Высокое финансовое положение их косвенным образом влияло на репутацию и солидность банка...». Членами правления Коммерческого банка в первые десятилетия его деятельности состояли также зять Г.П. Елисеева Григорий Сергеевич Растеряев (1873-1884) и муж племянницы Федор Николаевич Целибеев (1873-1885).
В 1869 г. Торговый дом «Братья Елисеевы» внес свою лепту в создание Санкт-Петербургского учетного и ссудного банка. Среди его учредителей был Николай Михайлович Полежаев, один из зятьев Степана Петровича Елисеева.
В 1870 г. Григорий Петрович Елисеев вместе с сыном Александром и зятем Григорием Сергеевичем Растеряевым приняли участие в создании страхового общества «Русский Ллойд». Оно предназначалось для страхования торговых транспортов, ценностей, отправляемых почтой по железным и шоссейным дорогам, а также грузов, перевозимых по рекам, озерам России. В правлении этой коммерческой структуры Елисеевы и их родственники занимали ведущие позиции вплоть до 1917 г.
В 1871 г. Торговый дом «Братья Елисеевы» участвовал также в учреждении «Русского для внешней торговли банка», который кредитовал купцов и промышленников, совершающих экспортно-импортные операции, и облегчал русским торговцам расчеты за границей. В руководстве и этого банка Елисеевы позже также занимали видное место.
Таким образом, с момента создания частных банковских и страховых компаний Елисеевы были не только среди их создателей, но и занимали в них руководящие посты, определяя стратегию и тактику их действия.
По мере роста благосостояния возрастала благотворительная деятельность братьев Елисеевых. Главной их заботой оставалась Елизаветинская богадельня. Число призреваемых в ней увеличилось до 80 человек, поскольку вырос неприкосновенный капитал богадельни. Степан Петрович до конца своих дней разделял со старшим братом труды и финансовые затраты, исполняя взятые на себя еще в 1856 г. обязанности товарища попечителя.
В 1879 г. на средства братьев Елисеевых осуществлен капитальный ремонт храма на их родине, в селе Яковцеве. В одном из ноябрьских номеров журнала «Ярославские епархиальные ведомости» дано подробное описание работ, проведенных в церкви в течение лета. Ремонт обошелся в 8500 рублей, и за свое щедрое пожертвование Елисеевы удостоились благодарности правящего архиерея. Сейчас этот храм, десятилетиями лежавший в руинах, постепенно восстанавливается стараниями прихожан и епархии.
Братья Григорий и Степан Елисеевы пожертвовали большую сумму денег на строительство новой Петропавловской церкви в городе Сердоболе. Сердоболь (с 1918 г. - город Сортавала в Карелии) представлял собой небольшой городок на северном берегу Ладожского озера, основанный шведами еще в начале XVII в. По Ништадтскому мирному договору 1721 г. он отошел к России и вошел в состав Выборгской губернии. В 1811 г. эта губерния стала частью Великого княжества Финляндского. Сердоболь занимал исключительно выгодное географическое положение и в пришлом считался значительным торговым центром Приладожья. Вблизи города добывали ценные строительные и отделочные материалы - сердобольский гранит и рускеальский мрамор, которые широко применялись при строительстве многих дворцовых и общественных зданий Петребурга.
Жили в Сердоболе по преимуществу финны, они исповедовали лютеранство. Однако и православных людей там было немало. Русское правительство, проводившее во второй половине XIX в. политику русификации населения на Севере и Северо-Западе страны, было заинтересовано в усилении позиций православной церкви. В те годы многие известные купцы, в том числе и Елисеевы, жертвовали большие средства на строительство или ремонт храмов на этих территориях и удостаивались наград и почестей.
Существовавшая в городе Сердоболе Петропавловская церковь сильно обветшала, на ее ремонт требовались большие средства, местное православное население не могло их собрать, поскольку бедствовало вследствие нескольких неурожайных лет подряд. История сооружения этого храма описана в четвертом томе многотомного издания «Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии», опубликованном в конце 1870-х г.
Петербургский митрополит Исидор из донесений местного благочинного знал о крайней ветхости старого церковного здания и о том, что его прихожане своими средствами для сооружения новой постройки не располагают. «...По его убеждению и благословению господа коммерции советники Григорий и Стефан Елисеевы согласились устроить новый теплый деревянный храм... По их желанию в Петербург были вызваны местный священник, благочинный и церковный староста. Усиленная просьба местного священника тронула добрые сердца братьев Елисеевых, которые тут же, у себя на дому, обратились к священнику с милостливыми своими словами: "...Мы выстроим вам каменную церковь, во что бы она ни стала, а в основание начала сего Богоугодного дела помолимся, батюшка, Господу Богу и испросим у него благословения на это наше начинание"...»
Братья Елисеевы сразу же поручили составление плана, чертежей и сметы известному академику Николаю Павловичу Гребенке, под наблюдением и руководством которого и произведены все строительные работы...
Строительство началось весной 1870 г., а 15 июля 1872 г. состоялось торжественное освящение храма с двумя приделами, которое совершил митрополит Исидор. По его представлению за это крупное пожертвование - строительство за их счет новой церкви - братья получили высокие награды: старшего, Григория Петровича, удостоили ордена Св. Владимира IV степени, младшего - ордена Св. Анны II степени.
Начиная с 1873 г. в ежегодных «Клировых ведомостях» по Петропавловской церкви писалось: «Церковь Петра и Павла построена в 1873 году иждивением Коммерции советников С.-Петербургских 1-й гильдии купцов Григория и Стефана Петровичей братьев Елисеевых». Елисеевы не оставили церковь без своего внимания после завершения ее строительства. Часть денежных средств в виде церковных и причтовых билетов Г.П. Елисеев пожертвовал в пользу сердобольской церкви на вечное поминовение себя самого, своей жены и родственников. В 1886 г. за счет средств Елисеевых производился внутренний ремонт церкви, братья также подарили храму дом для нужд причта. В архивных документах сохранились записи о регулярных поставках в церковь за их счет «деревянного» масла для лампад и церковного вина для причастия. С конца XIX в. помогал храму Александр Григорьевич Елисеев, как старший в роду он считал себя обязанным продолжать дело предков. Этот храм действует и поныне, однако после Второй мировой войны его переосвятили во имя Св. Николая. При храме существует небольшой музей, посвященный истории церкви, где упоминаются и его «спонсоры» - братья Елисеевы.
Реклама торгового дома "Ф. Бутц", располагавшегося в доме Елисеевых
Заработав серьезные капиталы, братья Елисеевы начали вкладывать средства в покупку недвижимости, прежде всего доходных домов, что гарантировало высокую прибыль. Население Петербурга, особенно после отмены крепостного права, стремительно росло, нужда в жилье самого разного уровня удобств и стоимости все время возрастала. С 1860-х гг. домовладельцы могли под залог недвижимости брать ссуды в Городском кредитном обществе.
В середине 1840-х гг. братья Елисеевы приобрели у статского советника Густава Лерхе четырехэтажный каменный дом с флигелями на углу Большой Морской и Гороховой улиц, незадолго до этого до этого перестроенный по проекту архитектора П. П. Жако.
Точная дата покупки нам неизвестна, однако в атласе Петербурга 1849 г. (Атлас Цылова) Елисеевы уже названы владельцами дома (его современный адрес: Большая Морская ул., 25/11). Этот дом оставался собственностью Елисеевых вплоть до революции. Помимо квартир разного размера и стоимости на первом этаже находились торговые помещения, которые сдавались внаем и также приносили домовладельцам немалый доход. Так почти в течение века здесь находилась фруктовая лавка купцов Смуровых, которые были тесно связаны с семейством Елисеевых родством и общими коммерческими делами.
В 1858 г. братья Елисеевы купили у наследников купца А И. Коссиковского дом на Невском проспекте. Это домовладение составляло собой три каменных здания. Основным являлся дом № 15 по Невскому проспекту. Флигель но Большой Морской, 14, в 1820-х гг. был перестроен по проекту архитектора В.П. Стасова и приобрел благодаря колонному портику весьма импозантный вид. На фасаде этого дома в советское время установлена мемориальная доска, сообщающая о том, что в мае-июне 1828 г., перед отъездом на Кавказ, в доме Коссиковского нанимал квартиру А.С. Грибоедов. Другой трехэтажный каменный флигель этого домовладения, по набережной Мойки, 59, построили еще в конце XVIII в. для князя А.Б. Куракина.
Дом на Невском проспекте (№ 15) хорошо известен историкам нашего города. Он был выстроен в начале царствования Екатерины II для генерал-полицмейстера Петербурга Н.И. Чичерина, позднее принадлежал князю А.Б. Куракину, далее его владельцами были купцы А.И. Перетц и А.И. Коссиковский.
Андрей Иванович Коссиковский (1769-1838) принадлежал к более старшему, чем Елисеевы, поколению столичного купечества. Он начал свою деятельность еще при Екатерине II и заработал огромное состояние на откупах, одним из первых его возвели в сословие потомственных почетных граждан. Дом на Невском проспекте, который он приобрел в 1806 г., занимал особое место среди его недвижимых владений. Однако его сыновья от двух браков, Александр, Валентин, Владимир и Всеволод отказались от коммерческой деятельности, поступили на государственную службу и впоследствии по собственным заслугам получили потомственное дворянство. Отцовские дома они посчитали более выгодным для себя продать и разделить полученный капитал.
Помещения в домах по Большой Морской и по Невскому проспекту Елисеевы стали сдавать внаем. В главном доме, обращенном на Невский проспект, еще со времен Чичерина существовали большой зал и другие парадные помещения, сдаваемые в аренду. Этот зал стал местом заметных событий общественной и культурной жизни Петербурга.
Так, с января по июнь 1862 г. здесь действовал первый в Петербурге шахматный клуб. Шахматы тогда только начали входить в моду, прошение о разрешении открыть такой клуб на имя генерал-губернатора столицы князя А.А. Суворова (внука полководца) подписало множество весьма почтенных людей. Но инициаторами его создания были Н.А. Некрасов и Н.Г. Чернышевский, заслужившие у властей славу лиц опасных и неблагонамеренных. Это было время возникновения первой революционной ситуации в России, потрясенной до самых основ освобождением крепостных крестьян, проектами новых грандиозных реформ. На открытии клуба присутствовали П.Л. Лавров и члены подпольной организации «Земля и воля» братья Курочкины, критик Д.И. Писарев, писатель и историк города В.В. Крестовский, литератор А.Ф. Писемский, шахматный клуб очень скоро стал известен полиции как место сбора революционно настроенных людей - здесь за шахматной доской обсуждались злободневные проблемы жизни страны, писались революционные прокламации, готовилась политическая манифестация, приуроченная к празднованию 1000-летия России в августе 1862 г. Весной 1862 г. город охватили студенческие беспорядки и грандиозные пожары. Правительство и полиция возложили вину за подрывную деятельность на оппозицию. Шахматный клуб закрыли, власти посчитали и его преступной организацией, поскольку «в нем происходят и из него распространяются неосновательные суждения...».
Зал в доме Елисеевых арендовало также Благородное собрание, оно устраивало здесь литературные и музыкальные вечера, в которых участвовали известные писатели и артисты того времени. В 1859 г. в этом зале давало свои первые концерты Русское музыкальное общество, руководимое А.Г. Рубинштейном. Широкую известность получила благотворительная акция, состоявшаяся в зале Благородного собрания 9 марта 1879 г., когда здесь выступали И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.Н. Плещеев, Я.П. Полонский. Деньги, получение от продажи билетов, пошли в пользу Литературного фонда, на оказание помощи вдовам и сиротам литераторов.
В старых петербургских газетах можно встретить немало объявлений о различных благотворительных акциях, устраиваемых в доме Елисеевых. Так, «Санкт-Петербургские ведомости» от 6 февраля 1892 г. сообщали, что в зале Благородного собрания в доме Елисеевых 10 февраля состоится спектакль и бал в пользу приюта для малолетних детей, который устраивает Общество попечения о нуждающихся семействах воинов, потерявших здоровье на службе. В спектакле участвовали известные тогда балетные артисты Императорских театров.
В советское время в зале этого дома работал хорошо знакомый не одному поколению ленинградцев кинотеатр «Баррикада».
Третий флигель бывшего дома Коссиковского, обращенный на Мойку, братья Елисеевы решили перестроить по своему вкусу и переселились туда, покинув дом Котомина. Место это было более комфортным для жилья - чуть в стороне от шумного Невского проспекта, из окон квартиры открывался вид на нарядный дворец графов Строгановых и на огромное здание бывшего дворца графа Кирилла Разумовского, в котором раззмещался Сиротский институт. Для перестройки дома снова пригласили архитектора Н.П. Гребенку. Он надстроил трехэтажное здание четверым этажом и изменил декор фасадов, которые получили украшение в типичной для середины XIX в. манере. О внутренней отделке здания на тот момент практически ничего не известно.
Первоначально в новоприобретенном доме поселились оба брата со своими семьями. В начале 1860-х гг. по семейному разделу эта недвижимость перешла полностью в собственность Степана Петровича Елисеева. В доме на Мойке он сам прожил то самой смерти, затем здесь жили его сын и внук, причем интерьеры большой квартиры Елисеевых в начале XX в. были капитально перестроены.
Степан Петрович Елисеев обзавелся семейством еще при жизни матери. 26 января 1830 г. он обвенчался в Исаакиевском соборе с Анной Гавриловной Афанасьевой, дочерью умершего к тому времени санкт-петербургского купца 3-й гильдии. Брат Анны Гавриловны впоследствии вышел в купцы 2-й гильдии и торговал «суровским и овошенным товаром» на Никольском рынке.
На летнее время семейство перебиралось на дачу. В 1860-е гг. Петербург настолько вырос и стал столь многолюдным и шумным, что состоятельные горожане, в том числе и купечество, озаботились строительством дач в пригородных местностях. Большой популярностью пользовались острова невской дельты, где строились дачи не только для членов Императорской фамилии, но и для других слоев населения. Кто был не в состоянии выстроить собственную дачу, могли нанять ее у хозяев.
В 1869 г. С.П. Елисеев приобрел у жены титулярного советника Марии Федоровны Руадзе (владелицы соседнего дома на набережной Мойки) за 15 тысяч рублей три участка земли в Петербургской части города, на Островах. Сын Петр, а затем внук Степан, унаследовав эту недвижимость, увеличили ее размеры и создали на Каменном острове большой комплекс дачных построек.
Семья С.П. Елисеева была по тем временам сравнительно небольшая - жена, дочери Татьяна, Вера, Мария и сын Петр. Когда дети подросли, встал вопрос о выборе для них супругов.
Браки в купеческих семьях в то время совершались, как правило, по выбору родителей. Родители старались подобрать своему сыну или дочери пару из тех семей, которые хорошо знали, - это или земляки, либо партнеры по бизнесу, иногда соседи, прихожане своего храма. Конечно, все стремились породниться с такой семьей, которая была бы ровней или стояла выше по своему имущественному и социальному положению.
Старшую дочь, Татьяну Степановну Елисееву (1830-1899) выдали замуж за Николая Михайловича Полежаева (1817- 1897). Надо особо отметить, что Елисеевы трижды роднились с Полежаевыми. Купцы Полежаевы происходили родом из города Калязина Тверской губернии и, так же как и Елисеевы, принадлежали к сословию потомственных почетных граждан. Н.М. Полежаев состоял в санкт-петербургском купечестве с середины XIX в., по 1-й гильдии, и совместно с братьями вел крупную оптовую торговлю хлебом и лесом при бирже под фирмой «Братья Полежаевы». Вместе с братьями Елисеевыми он стал одним из учредителей Санкт-Птербургского учетного и ссудного банка. В 1899 г. Н.М. Полежаев удостоился почетного звания коммерции советника. Жили Полежаевы в собственном доме на Калашниковской набережной Невы, поблизости от одноименной хлебной биржи. Об этом семействе речь пойдет в отдельной главе книги.
Вторая дочь, Вера Степановна Елисеева (ок. 1836-1914), стала женой купеческого сына Александра Сергеевича Смурова (1831 - 1874). Смуровы - земляки Елисеевых, их родина - деревня Настасьина той же экономической Родионовской волости Ярославского уезда, откуда был родом и Петр Елисеевич Елисеев. Герасим Иванович Смуров появился в столице несколькими годами ранее Елисеева и тоже начал торговлю фруктами и «колониальными товарами». Его потомки стали видными представителями купеческого мира, их также возвели в сословие потомственных почетных граждан. Александр Смуров, женившийся на Вере Елисеевой, - один из внуков основателя династии. Александр Сергеевич и Вера Степановна жили в доме Смуровых на Малой Морской улице, расположенном неподалеку от елисеевского дома. Однако он рано скончался, оставив на попечение жены и отца своих семерых детей. Роду Смуровых также посвящен отдельный очерк книги.
Третья из сестер, Мария Степановна Елисеева (скончалась в 1909 г), в октябре 1860 г. вышла замуж за купеческого сына Фёдора Николаевича Целибеева (1840-1895). Целибеевы происходили из купцов города Малоярославца. В начале XIX в. несколько человек из этого большого и знаменитого на родине купеческого рода переселились в Петербург. Столичная отрасль Целибеевых стала многочисленной и разнохарактерной как по роду занятий, так и по социальному статусу. Некоторые из них содержали небольшие (по современным меркам) промышленные предприятия, где выделывались кожи и производились химические препараты, вели торговлю, как тогда говорили, «москательным товаром». Сейчас об этом ассортименте говорят: хозяйственные товары. Другие Целибеевы шили обувь и торговали «обувным товаром». Потомственный почетный гражданин Федор Николаевич Целибеев как старший в своей семье, будучи купцом 1-й гильдии, вел торговлю «москательным товаром» в Гостином дворе, в течение многих лет состоял гласным Городской думы. Он и его супруга поселились в собственном доме Целибеевых № 17 по Загородному проспекту, который относился к приходу церкви в честь иконы Владимирской Божией Матери. Подробнее о них и их потомках будет рассказано в главе, посвященной Целибеевым.
Единственный сын и продолжатель этой ветви рода Елисеевых Петр Степанович Елисеев (1834-1901) женился на Любови Дмитриевне Полежаевой, племяннице Николая Михайловича, дочери его старшего брата Дмитрия Михайловича. О нем как продолжателе младшей ветви рода Елисеевых и о его потомках будет подробно рассказано ниже.
Глава семейства Степан Петрович Елисеев скончался 1 мая 1879 г. Родные и знакомые этой семьи, как было принято, получили извещение следующего содержания: «Анна Гавриловна Елисеева с детьми с глубочайшим прискорбием извещают о кончине... коммерции советника Степана Петровича Елисеева, последовавшей сего 1 мая в 12 часов и 5 минут пополудни. Панихиды будут совершаемы в 12 часов пополудни и в 8 часов вечера. Вынос тела последует в четверг, 3 мая, в 7 часов вечера в Елизаветинскую богадельню, что на Васильевском острове, 3-я линия. Огпевание в пятницу, 4 мая, в 10 часов, а погребение на Большой хте, откуда на поминовение в собственный дом».
После отца в дело вступил его сын Петр Степанович, он стал работать под руководством дяди Григория Петровича Елисеева.
