Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной и шум нагорный —
Все вторит весело громам.
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.
Анализ стихотворения «Весенняя гроза» Тютчева
Тютчев по праву считается одним из лучших русских поэтов, воспевавших в своих произведениях природу. Его лирическим стихотворениям свойственна удивительная мелодичность. Романтическое преклонение перед красотой природы, умение заметить самые незначительные детали – вот главные качества пейзажной лирики Тютчева.
Произведение было создано в 1828 г. за границей, но в середине 50-х гг. подверглось значительной авторской переработке.
Стихотворение «Весенняя гроза» — восторженный монолог лирического героя. Это образец художественного описания природного явления. Для многих поэтов весна – самое счастливое время года. С ней связывают возрождение новых надежд, пробуждение творческих сил. В общем смысле гроза – опасное явление, связанное со страхом удара молнии. Но многие люди ждут первой весенней грозы, с которой связывают окончательную победу над зимой. Тютчев смог великолепно описать это долгожданное событие. Грозная природная стихия предстает перед читателем веселым и радостным явлением, несущим в себе обновление природы.
Весенний дождь смывает не только грязь, оставшуюся после суровой зимы. Он очищает людские души от всех негативных эмоций. Наверно, каждый в детстве стремился попасть под первый дождик.
Первую грозу сопровождает «весенний… гром», отдающийся в сознании лирического героя прекрасной музыкой. В звучащую природную симфонию добавляются журчание ручьев и пение птиц. Вся растительность и животный мир торжествуют при этих звуках. Человек также не может остаться равнодушным. Его душа сливается с природой в единой мировой гармонии.
Размер стиха – четырехстопный ямб с перекрестной рифмой. Тютчев использует разнообразные выразительные средства. Эпитеты выражают светлые и радостные чувства («первый», «голубом», «проворный»). Глаголы и деепричастия усиливают динамику происходящего и часто являются олицетворениями («резвяся и играя», «бежит поток»). Для стихотворения в целом характерно большое количество глаголов движения или действия.
В финале поэт обращается к древнегреческой мифологии. Это подчеркивает романтическую направленность творчества Тютчева. Использование эпитета «высокого» стиля («громокипящий») становится заключительным торжественным аккордом в природном музыкальном произведении.
Стихотворение «Весенняя гроза» стало классическим, а его первая строка «Люблю грозу вначале мая» часто употребляется в качестве крылатого выражения.
Федор Иванович Тютчев
«Жизни блаженство
в одной лишь любви»
Удивительная, неповторимая и проникновенная любовная лирика Тютчева вошла в сокровищницу не только русской, но и мировой литературы. Его муза, скромная, даже стыдливая, благодаря абсолютному отсутствию в его поэзии эротизма, чувственных восторгов и пошлости, образов наложниц и цыганок, таких популярных в 40-60-х годах XIX века, кажется близкой и понятной внимательному читателю.
Центральное место в любовной лирике Ф.И. Тютчева бесспорно занимает Денисьевский цикл, лирический дневник, исповедь последней любви 47-летнего мужчины и 24-летней девушки, Елены Александровны Денисьевой. Их отношения продолжалась 14 лет. В самом начале их встреч поэт предчувствовал волю рока в союзе их душ:
И роковое их слиянье,
И... поединок роковой...
«Предопределение»
Сколько пришлось пережить юной девушке, так страстно влюбленной в поэта: она оказалась отвергнутой обществом, даже отец отрекся от неё, когда узнал о связи с женатым мужчиной. В марте 1851 года, Тютчев написал:
Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно устыдилась
И тайн и жертв, доступных ей...
Драматизм усиливается в стихотворении «О, как убийственно мы любим...», где в сущности, пред¬стает образ убитой, погубленной любви. Ф.И. Тютчев чувствовал свою безграничную вину и перед Еленой, и перед законной женой. Обеих он любил, ни от одной не мог отказаться.
Самоотверженность, бескорыстная, самозабвенная, страстная и жертвенная любовь женщины возносит её образ в стихах Тютчева до образа Мадонны, хотя Федор Иванович не произносит этого слова. Зато в его поэзии нашли отражение строки: «Любила ты, и так, как ты, любить - Нет, никому еще не удавалось!», которые эхом отозвались в поэзии А. Блока, преклонявшегося перед Тютчевым: «Да, так любить, как любит наша кровь,/ Никто из вас давно не любит!»
Смерть Елены Александровны от чахотки 4 августа 1864 года была невосполнимой утратой для поэта. Стихотворение «Весь день она лежала в забытьи» показывает сколь велико, поистине безмерно человеческое горе в момент прощания с близким и дорогим существом, подарившем поэту «блаженство» «последней любви».
Во время отношений с Е.А. Денисьевой Ф.И. Тютчев был женат на Эрнестине Дернберг, которой суждено было пройти по жизни рядом с Федором Ивановичем до конца его дней. Он любил её самозабвенно, она была его идеалом, в котором воплощено все «лучшее» и «высшее».
Мне благодатью ты б была -
Ты, ты, моё земное провиденье!..
Чувством к Эрнестине вызваны строки ещё одного тютчевского шедевра - «Люблю глаза твои, мой милый друг...».
В 1850-1853 годах их отношения перешли в переписку, мучительную, долгую, то раскаляющую страсти до предела, то примиряющую супругов. Знаменитое стихотворение «Она сидела на полу» написано об этом периоде отношений с супругой.
Эрнестина Федоровна не решалась или же не унижалась до разговоров о той, которая встала между нею и мужем. Они страдали оба. Федор Иванович от любви к двум женщинам, от своего предательства жены, его жена – от необходимости делить любимого с другой, от невозможности разорвать отношения, от сострадания и приятия поэта. Эрнестина любила Федора Ивановича настолько, что понимала все его страдания и душевные мучения, они принимала его, прощала и оберегала от ударов судьбы, она примиряла его с самим собой, когда он не мог себя простить. И он не простил себя.
Две параллели в жизни неслиянны.
Неразделимо устремились в высь
И осиялись светом первозданным -
В стихе одном два ангела слились.
Образы героинь обеих женщин поэт любил возвышенно и искренне. Выстраданная любовь, не покидающее чувство вины перед женщинами нашли отражение в любовной лирике Тютчева, такой страстной и проникновенной.
Я очи знал,- о, эти очи!..
Я очи знал,- о, эти очи!
Как я любил их - знает Бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог.
В непостижимом этом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалося горе,
Такая страсти глубина!
Дышал он грустный, углубленный
В тени ресниц ее густой,
Как наслажденье, утомленный,
И, как страданья, роковой.
И в эти чудные мгновенья
Ни разу мне не довелось
С ним повстречаться без волненья
И любоваться им без слез.
Я знал ее еще тогда...
Я знал ее еще тогда,
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом
Первоначальных дней звезда
Уж тонет в небе голубом...
И всё еще была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда, незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы...
Вся жизнь ее тогда была
Так совершенна, так цела,
И так среде земной чужда,
Что, мнится, и она ушла
И скрылась в небе, как звезда.
Я встретил вас - и все былое...
Я встретил вас - и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое -
И сердцу стало так тепло...
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-
Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот - слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
Предопределение
Любовь, любовь - гласит преданье -
Союз души с душой родной -
Их соединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье.
И... поединок роковой...
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец...
Последняя любовь
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,-
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
Пламя рдеет, пламя пышет...
Пламя рдеет, пламя пышет,
Искры брызжут и летят,
А на них прохладой дышит
Из-за речки темный сад.
Сумрак тут, там жар и крики,-
Я брожу как бы во сне,-
Лишь одно я живо чую:
Ты со мной и вся во мне.
Треск за треском, дым за дымом,
Трубы голые торчат,
А в покое нерушимом
Листья веют и шуршат.
Я, дыханьем их обвеян,
Страстный говор твой ловлю...
Слава богу, я с тобою,
А с тобой мне как в раю.
Она сидела на полу...
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени,-
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
О, не тревожь меня укорой справедливой!..
О, не тревожь меня укорой справедливой!
Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:
Ты любишь искренно и пламенно, а я -
Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.
И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
Мной созданным самим, без веры я стою -
И самого себя, краснея, сознаю
Живой души твоей безжизненным кумиром.
О, как убийственно мы любим...
О, как убийственно мы любим,
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел - спроси и сведай,
Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей.
Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор, и речи,
И смех младенчески живой?
И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!
Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.
И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.
И что ж от долгого мученья
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Не раз ты слышала признанье...
Не раз ты слышала признанье:
"Не стою я любви твоей".
Пускай мое она созданье -
Но как я беден перед ней...
Перед любовию твоею
Мне больно вспомнить о себе -
Стою, молчу, благоговею
И поклоняюся тебе...
Когда, порой, так умиленно,
С такою верой и мольбой
Невольно клонишь ты колено
Пред колыбелью дорогой,
Где спит она - твое рожденье -
Твой безыменный херувим,-
Пойми ж и ты мое смиренье
Пред сердцем любящим твоим.
Чему молилась ты с любовью
Чему молилась ты с любовью,
Что как святыню берегла,
Судьба людскому суесловью
На поруганье предала.
Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно постыдилась
И тайн и жертв, доступных ей.
Ах, если бы живые крылья
Души, парящей над толпой,
Ее спасали от насилья
Бессмертной пошлости людской!
Деревья обнажили плечи, скрывает маски желтый бал, Кто говорит, что время лечит, тот никогда любви не знал…
Тютчев Федор
Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса…
Тютчев Федор
Сей день, я помню, для меня
Был утром жизненного дня:
Стояла молча предо мною.
Вздымалась грудь ее волною,
Алели щеки, как заря,
Все жарче рдея и горя!
И вдруг, как солнце молодое,
Любви признанье золотое
Исторглось из груди ея…
И новый мир увидел я!..
Тютчев Федор
Но кратки все очарованья, им не дано у нас гостить.
Тютчев Федор
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг…
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
Тютчев Федор
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, -
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
Тютчев Федор
Твоей святыни не нарушит
Поэта чистая рука,
Но ненароком жизнь задушит
Иль унесет за облака.
Тютчев Федор
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Тютчев Федор
Ещё томлюсь тоской желаний,
Ещё стремлюсь к тебе душой -
И в сумраке воспоминаний
Ещё ловлю я образ твой…
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда…
Тютчев Федор
Любовь, любовь - гласит преданье -
Союз души с душой родной -
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И… поединок роковой…
Тютчев Федор
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
Тютчев Федор
Любила ты и так как ты любить,
Нет, никому ещё не удавалось,
О Господи! И это пережить
И сердце на клочки не разорвалось!
Тютчев Федор
Так мило-благодатна,
Воздушна и светла,
Душе моей стократно
Любовь твоя была.
Тютчев Федор
В разлуке есть высокое значенье:
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье,
А должен наконец проснуться человек…
Тютчев Федор
Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя…
Год не прошёл - спроси и сведай,
Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слёзы
Горючей влагою своей.
Тютчев Федор
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть Любовь, в ней есть язык.
Тютчев Федор
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне.
Тютчев Федор
Она сидела на полу
И груды писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.
Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, -
И страшно грустно было мне,
Как от присущей милой тени.
Тютчев Федор
Не раз ты слышала признанье:
«Не стою я любви твоей».
Пускай мое она созданье –
Но как я беден перед ней…
Перед любовию твоею
Мне больно вспомнить о себе –
Стою, молчу, благоговею
И поклоняюся тебе…
Когда, порой, так умиленно,
С такою верой и мольбой
Невольно клонишь ты колено
Пред колыбелью дорогой,
Где спит она – твое рожденье –
Твой безыменный херувим, –
Пойми ж и ты мое смиренье
Пред сердцем любящим твоим.
Тютчев Фёдор
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-
Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты…
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот — слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне…
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!…
Тютчев Фёдор
Последняя любовь
О, как на склоне наших лет
Сияй, сияй, прощальный свет
Полнеба обхватила тень,
Пускай скудеет в жилах кровь,
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
Чему молилась ты с любовью
Чему молилась ты с любовью,
Что как святыню берегла,
Судьба людскому суесловью
На поруганье предала.
Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно постыдилась
И тайн и жертв, доступных ей.
Ах, если бы живые крылья
Души, парящей над толпой,
Ее спасали от насилья
Бессмертной пошлости людской!
Предопределение
Любовь, любовь - гласит преданье -
Союз души с душой родной -
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье.
И... поединок роковой...
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец...
Последняя любовь
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,-
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность
Не раз ты слышала признанье
Не раз ты слышала признанье:
«Не стою я любви твоей».
Пускай мое она созданье –
Но как я беден перед ней...
Перед любовию твоею
Мне больно вспомнить о себе –
Стою, молчу, благоговею
И поклоняюся тебе...
Когда, порой, так умиленно,
С такою верой и мольбой
Невольно клонишь ты колено
Пред колыбелью дорогой,
Где спит она – твое рожденье –
Твой безыменный херувим, –
Пойми ж и ты мое смиренье
Пред сердцем любящим твоим.
Я встретил вас - и все былое
Я встретил вас - и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое -
И сердцу стало так тепло...
Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-
Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...
Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот - слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
Не говори: меня он, как прежде, любит...
Не говори: меня он, как прежде, любит,
Мной, как прежде, дорожит...
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть вижу, нож в руке его дрожит.
То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу... им, им одним живу я -
Но эта жизнь!.. О, как горька она!
Он мерит воздух мне так бережно и скудно...
Не мерят так и лютому врагу...
Ох, я дышу еще болезненно и трудно,
Могу дышать, но жить уж не могу.
О, не тревожь меня укорой справедливой!
Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:
Ты любишь искренно и пламенно, а я -
Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.
И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
Мной созданным самим, без веры я стою -
И самого себя, краснея, сознаю
Живой души твоей безжизненным кумиром.
Я очи знал,- о, эти очи...
Я очи знал,- о, эти очи!
Как я любил их,- знает бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог.
В непостижимом этом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалося горе,
Такая страсти глубина!
Дышал он грустный, углубленный
В тени ресницу ее густой,
Как наслажденье, утомленный
И, как страданье, роковой.
И в эти чудные мгновенья
Ни разу мне не довелось
С ним повстречаться без волненья
И любоваться им без слез.
Я помню время золотое...
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея,
Руина замка вдаль глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит.
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой.
И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела...
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучала пела
Река в померкших берегах.
И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.
Еще томлюсь тоской желаний...
Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой -
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой...
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда...
Как нас ни угнетай разлука
Как нас ни угнетай разлука,
Не покоряемся мы ей -
Для сердца есть другая мука,
Невыносимей и больней.
Пора разлуки миновала,
И от нее в руках у нас
Одно осталось покрывало,
Полупрозрачное для глаз.
И знаем мы: под этой дымкой
Все то, по чем душа болит,
Какой-то странной невидимкой
От нас таится - и молчит.
Где цель подобных искушений?
Душа невольно смущена,
И в колее недоумений
Вертится нехотя она.
Пора разлуки миновала,
И мы не смеем, в добрый час
Задеть и сдернуть покрывало,
Столь ненавистное для нас!
Русской женщине
Вдали от солнца и природы,
Вдали от света и искусства,
Вдали от жизни и любви
Мелькнут твои младые годы,
Живые помертвеют чувства,
Мечты развеются твои...
И жизнь твоя пройдет незрима,
В краю безлюдном, безымянном,
На незамеченной земле,-
Как исчезает облак дыма
На небе тусклом и туманном,
В осенней беспредельной мгле...
Она проникновенна и многогранна, как и сама любовь в жизни поэта - буйство чувств, противоречивых и окрыляющих, выливались то в трагедию, то в драму. Пять историй любви, пять женщин великого поэта оставили след в его жизни, в его сердце и в его стихах.
1. Катюша Кругликова
Первой любовью знаменитого поэта стала... дворовая девушка при усадьбе, Катюша Кругликова . Казалось бы, малозначимая, простая и наивная история, но... Отношения между влюбленными зашли так далеко, что пришлось вмешаться влиятельным родителям Тютчева , которые, разумеется, были против подобного увлечения сына. Задействовав свои связи, они выхлопотали для Федора разрешение на досрочное окончание университета и отправили подальше от дома - в Петербург , а затем в Мюнхен , где Тютчев проведет двадцать два года. Катюше же, спустя некоторое время, дали вольную, а затем обеспечили приданным и выдали замуж... Она была единственной возлюбленной Тютчева, которой он не посвятил своих стихов - быть может, из-за краткости и юности их романа.
В Мюнхене сердцем Тютчева завладела юная и знатная Амалия фон Лерхенфельд - внебрачная дочь прусского короля Фридриха-Вильгельма III и княгини Турн-и-Таксис. Красавица Амалия отвечала горячо влюбленному поэту взаимностью и была согласна на его предложение, но против были ее родственники. Тютчеву отказали, а когда он на время покинул Мюнхен, Амалия вышла замуж за его сослуживца, барона Крюндера. Говорят, это стало причиной дуэли между ними. Позже, вспоминаю прогулки с Амалией по берегам Дуная , Тютчев напишет стихотворение «Я помню время золотое».
Я помню время золотое, Я помню сердцу милый край. День вечерел; мы были двое; Внизу, в тени, шумел Дунай.
И на холму, там, где, белея, Руина замка вдаль глядит, Стояла ты, младая фея, На мшистый опершись гранит.
Ногой младенческой касаясь Обломков груды вековой; И солнце медлило, прощаясь С холмом, и замком, и тобой.
И ветер тихий мимолетом Твоей одеждою играл И с диких яблонь цвет за цветом На плечи юные свевал.
Ты беззаботно вдаль глядела... Край неба дымно гас в лучах; День догорал; звучнее пела Река в померкших берегах.
И ты с веселостью беспечной Счастливый провожала день; И сладко жизни быстротечной Над нами пролетала тень.
Произведение посвящено Амалии, которая на всю жизнь сохранила дружеские отношения с некогда влюбленным в нее поэтом.
Урожденная графиня Ботмер, по первому мужу - Петерсон, становится первой женой Тютчева. Поэт знакомится с ней в Мюнхене, прибыв туда в качестве внештатного атташе Российской дипломатической миссии. Их брак был счастливым: Элеонора влюбилась в Тютчева мгновенно и любила самозабвенно, окружив трогательной заботой. Нежная и хрупкая, словно прекрасное виденье, она оказалась надежной опорой для своего супруга. Взяв всю хозяйственную часть супружеского быта на себя, Элеонора при весьма скромном достатке смогла обустроить уютный и гостеприимный дом, обеспечить безоблачное счастье для свой семьи. А когда, переехав в Турин , Тютчевы оказались в затруднительном финансовом положении, Элеонора сама ходила по торгам и заботилась о домашнем благоустройстве, ограждая от этих забот захандрившего мужа. Однако слабое здоровье Элеоноры было подточено переутомлением и нервным потрясением: его причиной стало кораблекрушение парохода «Николай I», на котором Элеонора плыла к мужу вместе с детьми. От длительного лечения женщина отказалась и от болезни так и не оправилась: вскоре простуда подкосила Элеонору, и она умерла в возрасте 37 лет. Горе Тютчева было так велико, что, сидя у гроба супруги, он поседел за несколько часов. В 1858 году в годовщину смерти Элеоноры поэт напишет стихи, посвященные ее памяти:
В часы, когда бывает
Так тяжко на груди,
И сердце изнывает,
И тьма лишь впереди;
Без сил и без движенья,
Мы так удручены,
Что даже утешенья
Друзей нам не смешны,
Вдруг солнца луч приветны!
Войдет украдкой к нам
И брызнет огнецветной
Струею, по стенам;
И с тверди благосклонной,
С лазуревых высот
Вдруг воздух благовонный
В окно на нас пахнет...
Уроков и советов
Они нам не несут,
И от судьбы наветов
Они нас не спасут.
Но силу их мы чуем,
Их слышим благодать,
И меньше мы тоскуем,
И легче нам дышать...
Так мило-благодатна,
Воздушна и светла
Душе моей стократно
Любовь твоя была.
Баронессой Дёрнберг Тютчев увлекся, еще будучи женатым на Элеоноре: с Эрнестиной его роднила духовная близость, и поэт не смог устоять. О ней писал он:
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг...
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
Его частые встречи с баронессой довели законную супругу Тютчева до попытки самоубийства (правда, неудачной), после чего Федор Иванович обещал прекратить отношения с Эрнестиной - однако не смог этого сделать. Эрнестина отправилась за Тютчевым в Турин, и спустя два года после смерти Элеоноры поэт сделал предложение баронессе. Эрнестина была богата, красива, умна - и великодушна. Она простит супругу измену, и однажды, после длительного разрыва семья воссоединится вновь.
5. Елена Денисьева
Еще одна драматичная история любви Тютчева - юная любовница Елена Денисьева , воспитанница института, где обучались дочери Тютчева. Для встреч с ней поэт снял отдельную квартиру и, когда тайная связь стала явной, практически создал вторую семью. 14 лет Тютчев, как уже было однажды, разрывался между двумя любимыми женщинами - законной и «гражданской» супругой - безуспешно пытался помириться с первой и никак не мог расстаться со второй. Но Елена пострадала от этой губительной страсти гораздо больше: от нее отказался отец, друзья, о карьере фрейлины можно было забыть - все двери для нее отныне были закрыты. Денисьева была готова на такие жертвы, была готова оставаться незаконной женой и чувствовала себя абсолютно счастливой, записывая своих детей на фамилию Тютчева - не понимая, что подчеркивает их «незаконное» происхождение. Она боготворила его, считая «что более ему жена, чем бывшие его жены» и, действительно, вся жила его жизнью. Все, кто мог возразить против того, что она - «настоящая Тютчева», могли стать жертвой нервного припадка Денисьевой, что уже сигнализировало о ее нездоровье. Постоянные переживания, забота о детях, и рождение третьего ребенка окончательно истощили ее - обострилась чахотка, и Денисьева умерла на руках своего возлюбленного, не дожив и до сорока лет... Этой трагической любви к Елене посвящено множество самых пронзительных стихотворений Тютчева, объединенных в «Денисьевский цикл». Одно из самых известных среди них - «Последняя любовь».
